Выдающийся французский скульптор, один из крупнейших мастеров скульптурного портрета, создатель галереи ярких образов представителей эпохи Просвещения. Кавалер ордена Почетного легиона (1803 г.).
Слава непревзойденного мастера скульптурного портрета, которую Гудон завоевал еще при жизни, неоспорима и по сей день. Отчасти это связано с личностями его моделей — великих людей XVIII в.: Вольтера, Ж. Ж. Руссо, Д. Дидро, Б. Франклина, Дж. Вашингтона. Между тем, портреты этих знаменитостей создавали и другие скульпторы, но в нашем сознании они упорно продолжают существовать именно такими, какими изобразил их Гудон. И это не удивительно. Произведения мастера поражают исходящим от них ощущением жизни. Один из современников так отозвался о его скульптуре: «Она бы заговорила, если бы монашеский устав не предписывал ей молчание». Секрет в том, что в своей работе Гудон пользовался древним правилом: нужно задать вопрос, привлечь внимание и изображать человека именно в тот момент, когда все лицо оживает и ответ готов сорваться с губ. К тому же он разработал один простой, но создающий поразительный эффект прием. Моделируя глаза и веки в соответствии с формой натуры, он делал углубление на всю ширину радужной оболочки с таким расчетом, чтобы заполняющая его тень казалась частью объемной и выпуклой поверхности глаза, а зрачок — совсем черным. Оставленная маленькая «подвеска» белого мрамора порождала иллюзию светового блика, доводя впечатление объемности до совершенства. В результате глаза выглядели живыми, прозрачными и чуть влажными. Такой точности в передаче выражения человеческого взгляда не удавалось еще достигнуть ни одному скульптору.
Притом, что признание таланта пришло к мастеру довольно быстро, он, судя по сохранившимся документам, оставался простым и даже малообразованным человеком. Вся его жизнь, небогатая на эффектные или драматические события, сводилась к упорному ежедневному труду в мастерской и будничным житейским заботам. Однако всему, что касалось его любимого дела, Гудон уделял самое пристальное внимание, будь то изучение строения человеческого тела или соперничество с другими скульпторами.
Жан Антуан родился в Версале 20 марта 1741 г. в семье, далекой от искусства. Его отец Жак Гудон был выходцем из крестьян Ко времени рождения сына он работал простым привратником версальской резиденции графа Деламотта, генерального инспектора королевских парков. Отец и братья матери, Анны Рабаш, были садовниками в этих парках, а из трех сыновей и четырех дочерей супругов Гудон лишь Жан Антуан. четвертый ребенок, завоевал славу художника. Похоже, свыше позаботились о том, чтобы предоставить возможность врожденному таланту мальчика развиться в истинное мастерство. Вслед за отцом, переведенным в парижский дом графа Деламотта, семья переезжает в столицу, а в 1749 г. этот дом сдается в аренду французской короне под «Школу для избранных учеников». То есть тех воспитанников Королевской академии живописи и ваяния, кто в числе лучших из лучших готовился к поездке в Рим для дальнейшего обучения за счет государства. Жаку Гудону разрешили остаться привратником в новой школе, и Жан Антуан с малых лет оказался среди людей искусства. Мальчик жадно впитывал саму атмосферу творчества, царящую в школе, приходил в мастерские и, выпросив глину, увлеченно лепил, подражая старшим. Сначала ученики, а затем и преподаватели обратили внимание на способного ребенка, помогали ему, давали советы и, наконец, содействовали тому, что в 1756 г. юный Гудон стал учеником академии. В том же году он получил серебряную медаль за успехи в выполнении этюдов, а пять лет спустя за барельеф «Царица Савская подносит дары Соломону» (1761 г.) удостоился первой премии — золотой медали с правом обучения во Французской академии в Риме — и вернулся в свою родную «Школу для избранных» теперь уже в качестве ученика. Его основным педагогом был М. А. Слодц, но немало полезных знаний он почерпнул и у других академиков — Ж. Б. Лемуана и Ж. Б. Пигаля. Три следующих года Жан Антуан посвятил овладению искусством обработки мрамора, изучению истории и мифологии, параллельно посещал Анатомический театр, непосредственно знакомясь с внутренним строением человека, а также Лувр и другие коллекции, приобщаясь к произведениям искусства иных стран и великих мастеров прошлого.
В 1764 г. Гудон уезжает в Рим. Согласно распространенной по всей Европе академической системе обучения он обязан был делать копии скульптур на темы классической мифологии, и его первой работой в этом направлении была небольшая по размерам «Весталка» (1767— 1768 гг.) — довольно свободно трактованное повторение античной статуи. Причем скульптор несоизмеримо улучшил скучный эллинистический оригинал, придав ему нежность и женственность, характерную для стиля рококо, сохранив при этом специфически классический дух. В дальнейшем он часто возвращался к этому образу, как и ко многим другим, иногда просто копируя свое произведение в разных материалах — гипсе, мраморе, терракоте, бронзе, — а иногда создавая варианты, различающиеся в деталях. К римскому периоду творчества Гудона относятся такие работы, как «Святой Бруно», «Святой Иоанн Креститель» (обе в 1766—1767 гг.), «Жрец Луперкалии» (1768 г.) и другие, а также широко известная скульптура «Экорше» (1766—1767 гг.) — человека с обнаженными мускулами, — слепки и копии которой стали необходимым атрибутом художественных школ Европы и Америки вплоть до наших дней. Более того, ею при обучении пользовались даже медики.
Интересно, что эта выдающаяся и, пожалуй, самая любимая анатомическая модель в истории скульптуры поначалу была всего лишь гипсовым эскизом для «Иоанна Крестителя». Фигура, созданная на основе глубокого изучения анатомии на трупах в больнице Святого Людовика Французского, изображена в медленном движении с протянутой в благословении правой рукой и сама по себе является шедевром скульптурного мастерства. Эта поза была полностью перенесена в первый, несохранившийся вариант «Иоанна Крестителя», исполненного, как и «Святой Бруно», по более чем почетному для начинающего художника заказу настоятеля церкви Санта Мария дельи Анжели. Много позже Гудон создал другую, бронзовую фигуру «Экорше» (1792 г.), слегка изменив положение рук
В ноябре 1768 г. Жан Антуан вернулся в Париж. Закончился период ученичества, и теперь перед молодым скульптором стояла задача стать независимым мастером, добиться признания на родине, а заодно приобрести приличествующее его способностям материальное положение. В 1769 г. на основании исполненных в Италии работ Гудон без труда был причислен к академии, что давало ему право выставляться в двухгодичных академических Салонах, а значит, иметь возможность показать свои произведения публике и, что более важно, вероятным высоким покровителям. Начиная с этого времени скульптор учавовал почти во всех подобных выставках вплоть до 1814 г.
Первым значительным произведением Гудона по возвращении во Францию был портретный бюст философа Д Дидро (1771 г.), открывший целую галерею образов — как современников, так и великих людей прошлого: Мольера (1778 г.), Ж. Ж. Руссо (вариации в 1778—1779 гг.), О. Г. Мирабо (1791 г.) и др. После этой работы художнику поступили заказы со стороны герцога Саксен-Готского. небольшое княжество которого в Германии он посетил накануне, и российской императрицы Екатерины II, ставшей первой царствующей покровительницей скульптора. В 1773 г. мастер исполнил мраморный бюст Екатерины Великой, в котором прекрасно передал сходство с оригиналом, причем не только внешнее, но и характерное. хотя в своей работе был вынужден опираться лишь а картины, рисунки или гравюры французских авторов. Портрет императрицы начисто опровергает устоявшееся чнение о том, что Гудон не мог эффективно работать, не чея перед собой живой модели. Действительно, мастер зачастую производил тщательные обмеры портретируемого, делал гипсовые слепки головы и отдельных частей фигуры, а иногда, как в случаях с Мирабо и Руссо, даже снимал посмертные маски. Но все эти действия лишь облегчали труд скульптора, но никак не являлись решающими. Доказательством тому могут служить и портреты давно ушедших из жизни Мольера и Ж. де Лафонтена (ок. 1781 г.), поражающие точной передачей характерных черт.
Следует отметить, что, несмотря на великолепное умение обрабатывать мрамор, Гудон был в первую очередь лепщиком, а не резчиком. Сначала он работал с глиной, а затем делал гипсовую форму, которая хранилась в мастерской и давала ему возможность повторять свои произведения в гипсе, терракоте, бронзе или мраморе до тех пор, пока на них существовал спрос. Причем, прекрасно владея литейной техникой, скульптор лично участвовал в отливке бронзовых статуй, делая окончательную доработку с помощью скребка и оставляя поверхность шероховатой, а не тщательно отполированной, как в более поздних, не авторских копиях.
Хотя Гудон и вошел в историю прежде всего как скульптор-портретист, его творческой натуре больше импонировали темы, почерпнутые из истории, религии или мифологии. Известно, что он постоянно искал заказы на крупномасштабные произведения, и на протяжении всей жизни, говоря о своих художественных достижениях, обычно выделял именно статуи, такие, как «Святой Бруно», «Экорше» или «Диана» (1776 г.). О последней следует сказать особо. Тема богини-охотницы восходит к античности и вполне традиционна для искусства начиная с эпохи Ренессанса. Однако гудоновская «Диана» имела две отличительные особенности — быстрое движение и полную наготу. Мастер добился иллюзии бега, заставив богиню сохранять равновесие, стоя на пальцах одной ноги. Лишь в мраморном варианте 1780 г. был добавлен куст тростника для создания дополнительной опоры. Статуя, шокировавшая государственных чиновников, имела такой успех у публики, так была воспета поэтами и расхвалена критиками, как ни одно другое произведение Гудона. Однако скульптор все же предпочел не выставлять ее в Салоне, и желающие могли любоваться чистым классическим изяществом «Дианы» в мастерской художника.
В 1777 г. уменьшенный мраморный вариант «Морфея» — гипсовой статуи в величину натуры (1771 г.) — стал конкурсной работой Гудона на звание действительного члена Академии живописи и ваяния. В том же году в Салоне число его произведений равнялось половине всех вообще выставленных скульптур, и с этого времени определилась роль мастера как главы французской скульптурной школы.
Центральное место в творчестве Гудона занимает лучшее и наиболее значительное из его произведений — статуя французского писателя и философа-просветителя Вольтера, над образом которого скульптор работал многие годы и создал целый ряд замечательных портретов. Среди них заслуженно выделяется изображение сидящего Вольтера (1781 г.). Художник облачил мудреца в античную тогу, скрыв его немощное, худое тело. Но он не поступился правдой и изобразил лицо старика с ввалившимися щеками, проваленным ртом. Однако в этом лице так напряженно живет неугасающий насмешливый ум великого философа, что в целом произведение превращается в гимн человеческому интеллекту, провозглашает победу бессмертного духа над слабым и бренным телом. Те, кто видел эту скульптуру, знают о ее удивительном свойстве — при изменении угла обзора поразительно меняется выражение лица Вольтера. Он плачет, издевается, смотрит на мир трагически и задыхается от смеха. «Во взоре он разгадывал душу», — сказал о Гудоне другой великий французский скульптор — Роден.
И действительно, в портретах ученых, философов, людей искусства, в женских образах, созданных мастером, на первый план выступает острота и многогранность психологической характеристики модели. Замечательны с этой точки зрения и детские портреты. В них художник обнаружил поразительную способность передавать свежесть и чистоту детства без сентиментальности. Его дети — это мыслящие личности с собственным внутренним миром.
Не последнюю, хотя и не основную роль в столь точной передаче человеческого характера играло для скульптора непосредственное наблюдение и изучение натуры. Поэтому, когда в 1785 г. Гудон получил заказ на исполнение мраморной статуи генерала Дж. Вашингтона, он отправился за океан, чтобы работать над портретным бюстом в непосредственной близости от модели. По возвращении в Париж этот бюст был использован скульптором как эскиз. Статуя в полный рост, изображающая генерала как полководца, возможно, лучший из существующих портретов Вашингтона.
Летом 1786 г. сорокапятилетний скульптор женился на двадцатилетней Марии-Анж-Сесили Ланглуа, дочери служащего королевских предприятий. В 1787—1790 гг. у них родилось три дочери. Госпожа Гудон и девочки послужили моделями для нескольких самых очаровательных портретов мастера.
В 1787 г. художник покупает дом, оборудует в нем мастерскую и устанавливает небольшие литейные печи. Теперь он имеет возможность отливать в бронзе почти каждую свою работу. В этом ему содействуют помощники и ученики, так как ему как академику полагалось иметь студентов. Однако из его мастерской не вышло ни одного хоть мало-мальски значительного скульптора. По всей видимости, Гудон был слишком занят, чтобы уделять внимание преподаванию. И только в последние годы жизни, особенно после назначения в 1805 г. профессором специальных Школ живописи, скульптуры и архитектуры при Французском институте, заменившем Королевскую академию, он по необходимости исполнял свои преподавательские обязанности и лишь в 1823 г. полностью отошел от дел.
Французская революция 1789—1794 гг. лишила Гудона не только основной массы заказчиков и устоявшегося положения ведущего скульптора, но и творческих сил. С середины 1790-х гг. его искусство резко пошло на спад. Однако он продолжает работать, хотя и в гораздо меньших объемах, исполняя портреты членов императорской семьи, маршалов и генералов. В 1804 г. им был получен заказ на изготовление гигантской бронзовой статуи Наполеона для установки на колонне в Булони — она была завершена в 1812 г. и уничтожена после падения Империи. Последним произведением старого мастера был бюст императора Александра I, выставленный в Салоне 1814 г. После этого нет никаких сведений о его работах. В 1823 г. умерла госпожа Гудон, а 15 июля 1828 г. отошел в мир иной и сам скульптор.
Как нельзя лучше творчество мастера характеризуют его собственные слова: «Одним из прекраснейших качеств столь трудного искусства ваяния является возможность сохранить во всей подлинности черты и сделать почти нетленными образы людей, которые создали славу или благоденствие своей родины. Эта мысль постоянно преследовала и ободряла меня в моих долгих трудах».