Выдающийся французский государственный деятель. С 1624г. — глава Королевского совета и фактический правитель Франции.

Немногие из политических де­ятелей, живших в столь отдален­ное от наших дней, оцениваются так противоречиво. Им восторга­лись и его ненавидели при жизни и после смерти. Монтескье назы­вал его «негоднейшим из француз­ских граждан», а венецианский посол писал сенату: «Ришелье нис­послан был провидением, дабы смирить гордыню испанского дома и спасти рукой Франции Европу от угрожавшего ей рабства». Спустя сто пятьдесят лет после смерти, его гробница по приказу Конвента была осквернена. Толпа растерзала мумифицированные останки. Чудом удалось сохранить голову, палец, прядь волос и посмертную маску. Через семьдесят три года гробницу восстановили и состоялась торжествен­ная церемония повторного захоронения. Но и в этот раз костям грозного кардинала не суждено было успокоиться. Во время студенческих волнений 1968 г. то немногое, что сохранилось от Ришелье, чудом избежало уничтожения. В 1971 г. после реставрации вновь была организована пыш­ная церемония захоронения, а в 1985 г. Франция отпразд­новала 400-летие со дня рождения кардинала и 350-летие основанной им Французской академии.

В чем же разгадка такого отношения к этой удивительной личности? Пожалуй, наиболее близок к истине один из биографов Ришелье П. П. Черкасов, который считает, что в его оценке «на протяжении трехсот лет преобладали не столько научные, сколько политические соображения». «Слишком глубок, — пишет он, — оказался след, оставленный им в истории Франции и Европы, и слишком боль­шие последствия имела его деятельность, чтобы прими­рить с кардиналом не только его современников, но и последующие поколения политиков, историков и литера­торов».

Арман Жан дю Плесси, будущий кардинал и герцог Ришелье, родился 9 сентября 1585 г. в старинной дворян­ской семье. Его отец, Франсуа дю Плесси, многие годы верой и правдой служил принцу Анжуйскому, был глав­ным прево при Генрихе IV и умер от лихорадки на сорок втором году жизни, оставив жену и пятерых детей почти без средств к существованию. Чтобы похоронить главу семьи, пришлось заложить бриллиантовую цепь Ордена Св. Духа, пожалованного ему еще Генрихом III. Верная служба, бескорыстие и благородство дю Плесси-старшего не остались без награды и со стороны его второго госпо­дина. Известный своей скупостью Генрих IV выдал оси­ротевшей семье 20 тыс. ливров, а через год еще 16 тыс. И все же вдова покойного, в девичестве Сюзанна де ла Порт, дочь известного парижского адвоката, оказалась в очень стесненных обстоятельствах.

О судьбе Армана позаботился брат Сюзанны, Амадор де ла Порт, который смог определить девятилетнего пле­мянника в знаменитый Наваррский коллеж, в котором учились даже принцы королевской крови. Здесь изучали грамматику, философию, основы стихосложения и про­зы, а также латынь и греческий. Науки давались мальчи­ку легко. Сложнее было мириться со строгими порядками коллежа. Честолюбивый от природы и вспыльчивый маль­чик, тем не менее, умел постоять за себя в спорах с препода-вателями и отличался от своих сверстников обдуман­ностью своих слов и поступков.

После окончания полного курса, который одолевали немногие, юный Ришелье, по настоянию матери и следуя собственному желанию, решил пойти на военную службу и поступил в академию Антуана де Плювинеля, где гото­вили кавалерийских офицеров для королевской армии. Однако неожиданное обстоятельство круто изменило его судьбу.

Когда-то Генрих III передал в наследственное владение Франсуа дю Плесси де Ришелье Люсонское епископство. На семейном совете еще в 1592 г. было решено сделать епис­копом среднего сына Альфонса. Однако в 1602 г. тот вдруг решил принять монашеский постриг и выполнил это наме­рение. Мать была в отчаянии. Семья могла легко потерять небольшой, но постоянный доход. Арман внял мольбам Сюзанны и согласился стать епископом. Пришлось для продолжения образования вернуться в Наваррский коллеж, сменив фехтование на занятия теологией.

К тому времени Арману исполнилось всего 20 лет, а епископом мог стать лишь человек не моложе двадцати трех. Помог король. Генрих IV согласился утвердить сына своего верного прево на пост епископа Люсонского. Но окончательное решение оставалось за Папой Римским. В 1607 г. молодой Ришелье отправился в Рим. Здесь его приняли настороженно. И папское окружение и сам папа Павел V не благоволили к королю Генриху, памятуя его гугенотство. Однако юный богослов, получивший к тому времени степень магистра, быстро сумел добиться распо­ложения французских кардиналов и племянника папы, кардинала Боргезе. А вскоре в беседе с папой Ришелье удалось замолвить доброе слово за своего короля, что было принято благосклонно. Папе определенно нравился мо­лодой магистр. Он учитывал и его образованность, и не­обыкновенную память, и умение самостоятельно произно­сить блестящие речи. Сказывалась и подспудная неприязнь к испанскому засилью при дворе. В результате в 1607 г. Ришелье был посвящен в сан епископа, не достигнув нуж­ного возраста.

В августе новый епископ Люсонский вернулся в Па­риж и продолжил учебу. Уже в конце октября состоя­лась защита его диссертации на степень доктора бого­словия. Примечательно, что Ришелье посвятил свой научный труд Генриху IV — случай небывалый в прак­тике того времени.

Для Ришелье наступил новый этап. Он начал завоевы­вать Париж и королевское окружение. Епископу Люсонскому удалось стать одним из самых модных проповедни­ков и наладить множество нужных связей. Но будущий кардинал отлично понимал, что для приобретения проч­ного положения ему необходимо что-то более основатель­ное, чем прекрасные манеры, обаяние и ораторское ис­кусство. Ришелье оставил двор и отправился в Люсон, намереваясь завоевать авторитет и приобрести админист­ративный опыт в провинции.

В декабре 1607 г. люсонские жители впервые увидели своего нового епископа. Он сразу показал себя рачитель­ным хозяином. Быстро навел порядок среди подчинен­ных ему священнослужителей, введя штрафы за игру в азартные игры, несоблюдение постов, занятие торговлей. Ограничил влияние иезуитов, повел энергичную войну с гугенотами, не ущемляя гражданских прав последних. Ходатайствовал о снижении налогов и выделении посо­бий неимущим. В короткий срок епископу удалось суще­ственно увеличить доходы своей епархии, считавшейся одной из самых бедных во Франции. В то же время он не забывал и о своем собственном благосостоянии, считая его важным условием поддержки престижа. Благодаря энергичным усилиям, при помощи строжайшей эконо­мии преобразилась епископская резиденция. Увеличение доходов позволило будущему кардиналу регулярно выпла­чивать небольшую пенсию матери, очень нуждавшейся в материальной поддержке.

И все же Ришелье ни на минуту не оставлял намере­ния со временем перебраться в Париж. Он постоянно вел переписку с парижскими знакомыми и составлял самому себе наставления и правила, которыми должен был руко­водствоваться, чтобы попасть ко двору.

Летом в стране проходили выборы делегатов в Гене­ральные штаты. Люсонский епископ вновь отправился на завоевание Парижа, вошел в состав комитета духо­венства — рабочего органа первой палаты, и быстро завоевал авторитет не только среди депутатов, но и в обществе. Поэтому именно ему было поручено уладить с палатой второго сословия деликатный вопрос об уча­стии в управлении страной Марии Медичи. После смер­ти Генриха IV она была регентшей при малолетнем Людовике XIII, но потеряла эти права в связи с дости­жением Людовиком тринадцатилетнего возраста. Рише­лье удалось убедить депутатов от дворянства сохранить двоевластие, что на деле означало неограниченную власть Марии. Такую услугу королева-мать не могла оставить без внимания.

Однако в этот раз при дворе не нашлось места для епископа. О нем вспомнили лишь в конце 1615 г., когда после брака короля с Анной Австрийской, юной коро­леве понадобился духовник. Чуть позже королева-мать, проникшаяся полным доверием к Ришелье, поручила ему вести переговоры с главой оппозиции принцем Конде. Задание было выполнено блестяще. Духовник королевы Анны прочно вошел в узкий круг личных советников королевы-регентши, а к концу 1616 г. уже занял пост государственного секретаря по иностранным и военным делам.

В короткое время Ришелье приобрел огромное влия­ние на слабовольную, недалекую, властолюбивую Марию Медичи. На первых порах он активно содействовал укреп­лению связей с Испанией, боролся с мятежными герцога­ми Неверским и Бульонским, объявив их врагами престо­ла. Позже он занялся реорганизацией армии, справедли­во считая ее залогом спокойствия в измученном смутами государстве. Его важной заслугой в тот период явилась и организация французской секретной службы.

При Ришелье армия получила новые пушки, попол­нилась иностранными наемниками. Солдаты стали регулярно получать жалованье. Однако недостаток средств в государстве, вызванный расточительностью двора и не­дальновидной налоговой политикой, сильно сдерживал действия государственного секретаря. Известен случай, когда это жалованье выплачивалось из личных средств Ришелье.

Позиции епископа ослабляло недоверие к нему со сто­роны Людовика XIII, которого раздражали деспотизм и властолюбие матери, а это не могло не сказаться и на отношении ко всем ее фаворитам. Король начал борьбу за единоличную власть в государстве и вскоре стал пра­вить самостоятельно. Ришелье сильно просчитался, делая ставку только на королеву-мать и ее окружение, игнори­руя короля. Это не преминуло сказаться на развитии его карьеры. Людовик приказал ему удалиться от двора, за­явив: «Наконец-то мы избавимся от вашей тирании!» Бу­дущий главный министр короля вынужден был отправиться в изгнание вместе с Марией Медичи. Но вскоре его воз­вратили в Париж.

В сентябре 1622 г. при содействии короля епископ Люсона стал кардиналом. Но не это было целью Ришелье, стремившегося к кормилу государственной власти. Одна­ко по его собственному признанию, «не оставалось ниче­го другого, как положиться на течение времени и найти утешение в этом ожидании».

В сущности, вся первая половина жизни кардинала состояла в терпеливом ожидании благоприятных ситуа­ций. Но когда они появлялись, он действовал решитель­но, а в случае поражения вновь находил силы встать на ноги, невзирая на душевные и физические страдания.

Уже во второй половине 1624 г. Ришелье все чаще ста­ли вызывать к королю. Людовик наконец-то оценил спо­собности человека, которым много лет так пренебрегал. Он предложил кардиналу возглавить Королевский совет и определить его состав. Ришелье был хорошим психоло­гом. Он ничем не выразил свою радость, а на первом же заседании нового совета выступил с речью, предлагая ко­ролю самому возглавить его. Людовик был польщен и уве­рился, что отныне дела государства находятся в хороших руках. 13 августа 1624 г. Его Высокопреосвященство на­значили первым министром Франции. С этих пор он стал истинным правителем Франции все последующие восем­надцать лет своего пребывания у власти.

Трудными, ох, какими трудными были эти годы и для государства, и для кардинала. Ему досталось незавидное наследство: истощенная казна, непрекращающиеся междо­усобицы, неопределенность внешней политики, а значит — постоянная угроза войны, в том числе гражданской. Осо­бую опасность представляли гугеноты. К началу 1620-х го­дов их сообщество представляло собой своего рода госу­дарство в государстве. Они требовали прав самостоятельно чеканить монету, устанавливать налоги, набирать собствен­ную армию, возводить замки и назначать командующих в своих провинциях. Такой подход неизбежно привел бы к распаду Франции и, учитывая существование протестант­ских княжеств в Европе, мог привести к полной утрате не­зависимости для католической части страны.

На первых порах, стремясь ослабить позиции гугено­тов, Ришелье решил устроить брак сестры Людовика Ген­риетты Французской с принцем Уэльским, вскоре став­шим королем Карлом I. Казалось, все складывается удачно. Но королева Генриетта, слывшая «паписткой», стала край­не непопулярной и не могла оказывать никакого влияния надела государства. Гугеноты Ла-Рошели продолжали ак­тивно контактировать с влиятельными приверженцами реформизма в Англии. Брак вызвал и некоторые другие осложнения. За Генриеттой во Францию прибыл фаворит Карла герцог Бекингем. В полном соответствии с рома­ном Дюма, шокируя двор, он начал откровенно ухажи­вать за Анной Австрийской, слывшей самой красивой женщиной в Европе того времени. Бывшая же любовни­ца Бекингема, графиня Карлейль, послужившая прообра­зом коварной Миледи, действительно была тайным аген­том Ришелье и доносила ему о намерениях британского кабинета. Возможно, это каким-то образом повлияло на взаимоотношения королевы и кардинала. На долгое вре­мя они стали непримиримыми врагами. Возможно, сыг­рали свою роль и попытки неравнодушного к женской красоте Ришелье поухаживать за Анной и герцогиней.

Но главная причина антагонизма заключалась в поли­тических симпатиях. Анна была дочерью испанского ко­роля и австрийской принцессы, то есть принадлежала к династии Габсбургов. Сближение с католическими Испа­нией и Австрией, где правили Габсбурги, было краеуголь­ным камнем внешней политики королевы-матери во вре­мя регентства. Когда-то и Ришелье проводил эту политику, впрочем, не добившись никаких успехов. С годами он уверился в необходимости проводить курс Генриха IV, отличавшегося антигабсбургской позицией и терпимос­тью к протестантам во всех случаях, не касавшихся безо­пасности государства. Еще в 1616 г. во время краткого пребывания на посту секретаря по иностранным делам при кабинете Марии Медичи Ришелье писал: «Исповедуя разную веру, мы остаемся едиными под властью одного монарха, находясь на службе которого ни один католик не будет настолько слеп, чтобы считать испанца лучше французского гугенота». Поэтому, заняв непримиримую позицию в отношении гугенотского сепаратизма, он вся­чески поддерживал протестантов, выступающих против габсбургского блока в лице Испании, Австрии и католи­ческих князей Германии.

Отдавая себе отчет в необходимости укрепления фи­нансовой и военной мощи Франции, Ришелье твердой рукой начал проводить свои знаменитые реформы, пред­принимая жесткие, а часто и беспощадные меры против своеволия аристократов для укрепления королевской вла­сти. В 1626 г. было приказано сравнять с землей стены всех замков, не находящихся вблизи границы, чтобы ли­шить дворян их крепостей, а значит, и возможности бун­товать. Запрещались дуэли, уносившие сотни жизней. Кардинал объявил, что отныне дворяне могут проливать кровь только за короля. Если аристократы проявляли свое­волие, их беспощадно казнили.

Для пополнения казны кардинал утроил налоги, но всячески поощрял развитие торговли, промышленности, способствовал расширению колоний и развитию судоход­ства. Начиная с 1625 г. в стране начали создаваться мощ­ные торговые компании, действующие в Северной и Юж­ной Америке. Франция, по его убеждению, должна была получить мощный военный и торговый флот. Для этого он создал и возглавил Морской совет, укрепил морские порты — Тулон, Гавр и Брест. Известно, что в 1625 г. Франция располагала всего десятью галерами в Среди­земном море и не имела ни одного военного корабля в Атлантике. А в 1635 г. страна имела мощный военно-морской флот.

Проводить реформы было трудно. На каждом шагу Ришелье сталкивался с сильным противодействием со сто­роны всех слоев населения. Аристократия бунтовала про­тив ликвидации своих привилегий. Третье сословие воз­мущали непомерные налоги. Духовенство роптало из-за сближения с протестантскими государствами. Для успеха требовался внутренний мир, а он все время находился под угрозой, особенно в связи с позицией гугенотов. Необхо­димо было ликвидировать «государство в государстве», оплотом которого яатялась Ла-Рошель. И «кардинал гу­генотов» — так Ришелье именовали в Риме — начал поду­мывать о походе против цитадели гугенотской Франции.

Ларошельцы не отваживались открыто выступить про­тив короля, но, надеясь на поддержку Бекингема, выдви­нули ряд требований для укрепления своей боевой мощи. А получив отказ, 10 сентября 1627 г. начали военные дей­ствия против армии Людовика. Вскоре королевские войс­ка Людовика окружили город и начали осаду.

Помощь из Англии пришла только через год. Флотом из пятидесяти трех кораблей командовал лорд Денбиг. Он вез ларошельцам продовольствие и намеревался вынудить короля снять осаду и заключить мир с гугенотами. Но адмирала ждал неприятный сюрприз. По приказанию Ришелье в фарватере бухты воздвигли плотину, которую не смогли разрушить корабельные пушки. С плотины по английским кораблям тоже стреляли. На орудиях был выгравирован, ставший знаменитым, девиз: «Ultima ratio regis» («Последний довод короля»), а сам Людовик стоял у одной из пушек, как простой канонир. К отчаянию ларошельцев, Денбиг повернул корабли. Причины его по­ступка до сих пор остаются неясными. Он, несомненно, мог продолжить кампанию. По одной из версий, выдви­нутой еще в то время голландскими дипломатами, лорд был подкуплен агентами Ришелье.

А в Ла-Рошели ситуация становилась все тяжелее. Не было продовольствия. Горожане охотились на кошек, со­бак и даже на мышей. Жене вождя гугенотов герцогине де Роан на обед подавали изящно сервированную вареную конскую кожу с гарниром из чертополоха. Появились пе­ребежчики и дезертиры. К концу октября на улицах и в домах лежали сотни трупов. Были случаи каннибальства. Из двадцати восьми тысяч в живых осталось только пять. 28 октября Ла-Рошель капитулировала. Поскольку Рише­лье считал, что милосердие не менее действенный инст­румент, чем устрашение, город был прощен, а его жите­лям позволили исповедовать протестантизм.

Вскоре после капитуляции Ла-Рошели был покорен протестантский Лангедок. И вновь без репрессий и поли­тики устрашения. После захвата последних гугенотских крепостей, при въезде в Монтабан, Ришелье встретили криками: «Да здравствует великий кардинал!» Народ по­нимал, что именно он оказал влияние на Людовика, скло­нив того к милосердию и терпимости. С гугенотской парти­ей было покончено.

Так благодаря кардиналу история кровопролитных ре­лигиозных войн во Франции закончилась национальным примирением. В этом случае Ришелье, несомненно, про­явил редкую для того сурового времени веротерпимость, широту мышления и политическое благоразумие. Гугено­ты получили право исповедовать протестантизм, не были ущемлены в гражданских правах, но лишились возмож­ности оказывать политическое и военное сопротивление королевской власти.

Жизнь в постоянном напряжении и государственные заботы подточили и без того хрупкое здоровье кардинала. 28 ноября 1642 г. его состояние, значительно ухудшилось. 2 декабря состоялась встреча Ришелье с Людовиком XIII, которому он верно служил более 18 лет и которого, на­верное, по-своему любил. Своим преемником кардинал просил назначить ловкого и умного Мазарини, будучи уверенным, что тот продолжит его политику укрепления Франции. 4 декабря Ришелье умер.

В наследие французским королям и французам он оста­вил сильное государство, занявшее доминирующее поло­жение в Европе, с сильной центральной властью, разви­тым государственным аппаратом и... бесчисленное коли­чество анекдотов о себе. Впрочем, ни один из них не ри­сует Великого Кардинала в уничижительном виде. Им можно было восхищаться, его можно было ненавидеть, над ним можно было смеяться, но презирать его было невозможно.