Врач-офтальмолог. Один из выдающихся ученых и организаторов науки XX столетия, талантливый предприниматель. Действительный член и член- корреспондент Российской академии наук, профессор. Организатор и генеральный директор государственного учреждения Межотраслевой научно-технологический комплекс «Микрохирургия глаза». Автор 523 научных работ, 7монографий, 234 изобретений, 108 патентов. Народный депутат СССР. Депутат Государственной думы. Герой Социалистического Труда, лауреат международной премии «Оскар», присуждаемой за выдающиеся изобретения и их внедрение, Государственной премии Российской Федерации в области науки и техники, премии Палеолога (США), Перикла (Италия), обладатель золотой медали АН Ломоносова.

Один из коллег Федорова как- то вывел «формулу» его успеха: железная воля, умение ценить время, направленность на конеч­ный результат, авантюризм. А журналист Сергей Власов счи­тал, что Святославом Николаеви­чем в первую очередь руководила «идея альтруизма, идея макси­мальной помощи максимальному количеству людей». И все сходились на том, что Федоров обла­дал феноменальной творческой и организационной активностью. Жизнь у этого уникаль­ного человека сложилась нелегко. Его характер выковало постоянное, ежедневное преодоление трудностей.

Станислав родился 8 августа 1927 г. на Украине, в г. Проскурове (совр. Хмельницкий). Его прадед был крестьяни­ном, бабушка — прачкой, а отец начинал кузнецом на Пу- тиловском заводе. Позже участвовал в Первой мировой и Гражданской войнах и стал профессиональным военным.

Первые годы жизни Святослав провел в Москве, в ма­ленькой коммунальной квартирке из двух комнатушек. Зато потом, когда в 1934 г. отца назначили начальником дивизии в Каменец-Подольский, Федоровы получили на­стоящую усадьбу: дом из шести комнат, с огромным са­дом и конюшней. С этих пор Станислав пристрастился к лошадям, а глядя на отца, мечтал стать военным. Однако родители прочили сыну судьбу инженера, ведь он так любил собирать и разбирать всякие механизмы.

Сын комдива чувствовал себя лидером среди многочис­ленных приятелей. Мальчишки с удовольствием приходили в дом, где бывал сам Буденный. Но в 1938 г. отца аресто­вали, и семья была вынуждена перебраться в Новочер­касск. Вокруг сына «врага народа» быстро образовалась пустота. Он стал хилым и слабым и нашел утешение в книгах. С началом войны семья эвакуировалась в малень­кое село Цахкадзор под Ереваном. Жилось трудно и го­лодно: ели лепешки из жмыха, по вкусу напоминающие опилки. Чтобы как-то прокормиться, Святослав охотился на уток и рыбачил.

В 1944 г. Федорова приняли в Ереванскую артиллерий­скую спецшколу. Бессмысленная муштра угнетала курсан­та, да и отношения с начальством у него не сложились. По просьбе матери Святослава перевели в 11 спецшколу ВВС в Ростове. Здесь ему понравилось, но проучился он там всего девять месяцев. Однажды, торопясь на какой-то вечер, он прицепился к вагону трамвая, сорвался и... ли­шился ноги. Пришлось возвращаться в обычную школу. Несмотря на инвалидность, Святослав не пал духом. «Ничего, — говорил он приятелям, — подумаешь — нога, главное — голова цела». А позже подчеркивал: «Не слу­чись этого, я не сумел бы, наверное, развить в себе актив­ное начало, волю, способность не изменять высокой цели».

В школу на костылях мальчик ходил за пять-восемь кварталов, зато окреп физически. Нелегко давалась и учеба. В училищах главное внимание уделялось военным дис­циплинам, поэтому пришлось нанимать репетиторов по целому ряду предметов. Урок стоил пять рублей. Чтобы оплачивать учебу, мать Станислава ночами печатала на машинке. Сын тоже не ленился. Через полтора-два меся­ца он заметно подтянулся и школу закончил всего с од­ной тройкой по химии.

Получив аттестат зрелости, Станислав поступил в ме­дицинский институт, чтобы получить там какую-нибудь техническую специальность, но сразу же увлекся биоло­гией. Он считал, что «в ней много техники, ведь чело­век — тоже техническое сооружение». Конспекты Федо­ров не вел, стремясь запомнить суть системы, а потом уже разобраться в деталях. Чтобы как-то прожить и по­мочь матери, по воскресеньям он ходил в полк связи и фотографировал сразу по 50—70 человек, а потом целую неделю печатал фотографии. В месяц ему удавалось зара­ботать до 250 руб., и они перестали бедствовать.

В институте Станислав увлекся плаванием. В воде он не чувствовал своего физического ущерба, а на соревно­ваниях даже выигрывал. Он обрел веру в себя и свою судь­бу, и постепенно стал законченным фаталистом, но по­нял, что, работая до седьмого пота, можно добиться всего.

Техника продолжала привлекать Федорова. В качестве будущей профессии он подумывал о рентгенологии или хирургии. Но когда начал проходить курс офтальмоло­гии, понял, что эта специальность ему нравится больше всего. На шестом курсе Станислава стали брать в районы на ассистирование операций. В это же время он сделал и свои первые операции по экстракции катаракты.

После окончания интернатуры Федорову не удалось поступить в ординатуру, потому что его отец все еше нахо­дился в заключении. Чтобы не «загреметь» в Тюмень по направлению, он пробился в Москве на прием к замести­телю министра по кадрам: в результате инвалид Федоров, у которого от холода открывались трофические язвы на ноге, был направлен в станицу Вешенскую — настоящий медве­жий угол. Станица находилась в шестидесяти километрах от Ростова, но зимой туда добраться было невозможно. Здесь, в маленькой районной больничке, будущее светило офтальмологической науки начал свою практическую дея­тельность. Чтобы начать оперировать, пришлось несколько месяцев добывать необходимое оборудование и хирурги­ческие инструменты, а чтобы прожить на 60 руб. зарплаты дипломированного офтальмолога, Федоров занялся еще и терапевтической практикой. Ежедневно, взяв пять-шесть адресов, он становился на лыжи и отправлялся на вызовы.

Жизнь была скучной и однообразной: по вечерам пре­феранс у начальника леспромхоза, обязательная выпивка. Скрашивало жизнь только плавание. Но все чаще прихо­дило понимание того, что здесь оставаться нельзя. Высо­кого профессионального уровня, к которому стремился Федоров, достигнуть тут было невозможно. К тому же Свя­тослав женился на выпускнице химического факультета университета, а в Вешенской работы для нее не было. Так молодожены оказались в маленьком городке Лысьва в ста километрах от Перми, где Федоров стал начальником стан­ции «скорой помощи». В его распоряжении были одна ма­шина и две лошади. Но в офтальмологическом отделении на 25 коек были необходимые инструменты. Здесь он под­готовил первый научный доклад на тему удаления хрусталика-капсуля при помощи специальной петельки. До этого хирурги удаляли только ядро хрусталика, и острота зре­ния у пациентов после операции была не очень высока.

После смерти Сталина отца Святослава наконец реа­билитировали и Федорова приняли в ординатуру Ростов­ского института, которую он закончил в 1957 г., специа­ли-зируясь на разработке новых методов лечения глаза. Он изучал состояние глаза при опухоли мозга или воспали­тельных процессах в мозгу, исследовал поле зрения при заболеваниях, фотографировал глазное дно. Это занима­ло весь день, и домой Святослав приезжал не раньше 12 ча­сов ночи. Зато были получены ценные материалы для научной работы «Связь между слепым пятном и зритель­ным нервом при заболевании центральной нервной сис­темы», законченной в 1957 г. Федоров пришел к выводу, что любой человеческий орган, несмотря на отек или кро­воизлияние, длительное время сохраняет нормальные фун­кции, т. е. имеет огромные резервные механизмы. Но не­которые офтальмологи, присутствовавшие на защите, были склонны видеть в работе некоторую «ересь».

Молодой ученый некоторое время продолжал работать ординатором в Ростовской областной больнице, а затем, выиграв конкурс, отправился в филиал НИИ глазных бо­лезней им. Гельмгольца в Чебоксарах и принял в свое распоряжение глазное отделение. Его по-прежнему боль­ше всего привлекала хирургия, но чтобы создать для нее нужную техническую базу, пришлось самому заняться изготовлением новых хирургических инструментов. Фе­доров горел идеей замены помутневшего хрусталика гла­за. В то время такие единичные операции делались толь­ко в Англии и Голландии. Неприятие чиновников не остановило напористого ученого. На электроаппаратном заводе рабочий С. Я. Мильман через две недели по черте­жам Федорова изготовил не только образцы линзочек, но также штампики и приспособления для пропиливания кра­ешков линзочки, чтобы вставлять крепежные.

Имплантацию искусственных хрусталиков хирург ос­ваивал на кроликах. В 1960 г. с фотографиями глаз четве­роногих пациентов он отправился в Москву. Для уровня даже столичной офтальмологии это, по словам самого Фе­дорова, было равнозначно запуску первого искусственно­го спутника. Недаром на конференции фотографии, пу­щенные по рядам для ознакомления, были попросту украдены. А уже в сентябре 1960 г. Федоров обычным со­ветским бритвенным лезвием «Спутник» сделал первую имплантацию хрусталика двенадцатилетней Леночке Пет­ровой. Оперировал он при помощи обычного микроско­па, поставив его на тумбочку и закрепив толстыми книга­ми. Уже через день девочка видела на 30—40 %. Потом были сделаны еще несколько успешных операций. Мест­ное начальство было в восторге, что они обогнали в этом Москву. Однако из столицы пришло распоряжение пре­кратить «эксперименты на людях». Экспериментатора ста­ли притеснять, и ему пришлось написать заявление об уходе. Оно тут же было удовлетворено.

На помощь Федорову пришел журналист Аграновский: Святослава Николаевича восстановили на прежнем мес­те, а директора обязали создать условия для продолжения работы. Однако после всего происшедшего работать было невозможно и пришлось перебраться в Архангельск, а ря­дом был Ленинград с хорошей технологической базой. В 1961 г. Федоров в качестве заведующего кафедрой глаз­ных болезней мединститута продолжил эксперименты и через два года с помощью ленинградских мастеров усо­вершенствовал свое изобретение, сделав лучший в мире искусственный хрусталик глаза со зрачковым креплени­ем. Линзочки делали сами, нагревая пластмассу на элект­роплитке. А во время операции использовали нитки из женских капроновых чулок. До 1967 г. было сделано три­ста таких операций.

Несмотря на международное признание, в Союзе рабо­та Федорова воспринималась далеко не однозначно. Кол­леги его метод просто не признавали. Тогда он в первую очередь начал оперировать пациентов из тех областей, где его изобретение принимали в штыки, и скептики посте­пенно изменили свое отношение. И все же один раз работу чуть было не прикрыли совсем. В 1965 г. специальная ко­миссия во главе с профессорами из Одессы пришла в вос­торг от увиденного, но, получив соответствующие инструк­ции, дала отрицательное заключение. И положение опять спасло вмешательство А. Аграновского.

Количество пациентов все возрастало, а условия работы не менялись. И Федоров начал подумывать о том, чтобы перебраться в город с развитой промышленной базой. По­пасть в Киев, где директор клиники Плитас собирался на пенсию и своим наследником видел только Федорова, по­мешал генсек Л. И. Брежнев. В конце концов при поддержке министра здравоохранения Федорова перевели в Москву, разрешив взять с собой нескольких сотрудников, приборы и инструменты. Уезжать было трудно да и отпускать его не хотели. В обкоме партии запретили выдавать Федорову тру­довую книжку и партбилет, но опоздали.

В Москве Святослав Николаевич возглавлял небольшую лабораторию по имплантации искусственного хрусталика при 3-м Московском медицинском институте. Там он в 1973 г. занялся имплантацией искусственной роговицы, тогда же впервые в мире разработал и провел операции по лечению глаукомы на ранних стадиях. В этом же году лабо-­ратория выделилась из состава института, стала называться Московской научно-исследовательской лабораторией экс­периментальной и клинической хирургии глаза Минздрава РСФСР, и здесь начали проводить операции по коррекции близорукости по методике Федорова.

К 45 годам научная карьера Федорова уже состоялась, а в личной жизни было два неудачных брака. Он решил, что «с женщинами всегда много проблем», поэтому с но­вой женитьбой не торопился. Но вот 23 марта 1974 г. в кабинет к нему явилась красивая молодая женщина, ко­торая, договариваясь о приеме по телефону, представи­лась как «аспирантка Иванова». Ирэн пришла вовсе не за помощью в научной работе, а похлопотать об операции для тети из Ташкента. Они сразу произвели друг на друга сильное впечатление, и их роман закончился очень счас­тливым браком, который длился 26 лет. «Слава жил де­лом, а я жила им», — говорила Ирэн Ефимовна. Она даже закончила курсы медсестер, чтобы помогать мужу и не расставаться во время его поездок.

В 1979 г. на базе лаборатории наконец был создан Институт «Микрохирургии глаза». Святослав Николаевич стал его директором. А в 1986 г. институт был преобразо­ван в Межотраслевой научно-технический комплекс (МНТК). Именно с этого момента и началась стремитель­ная карьера Федорова в качестве предпринимателя, за короткое время сумевшего создать один из ведущих цен­тров мировой хирургической науки с 11 филиалами в Рос­сийской Федерации и 6 за рубежом — в Италии, Польше, Германии, Испании, Йемене и Объединенных Арабских Эмиратах. Добиться всего этого Федоров смог в сложней­ших и очень специфических условиях господства команд­но-административной системы. Он говорил: «Отказали с парадного подъезда — иди с черного хода, там захлопну­ли дверь — лезь через окно, через трубу, как хочешь, но добивайся». Сам себя ученый называл «собакой, которая лает в два часа ночи» и никому не дает спать. В годы пе­рестройки ему повезло. Он встретил понимание со

сторо­ны М. Горбачева и тогдашнего премьера Н. Рыжкова. Права, полученные МНТК, по тем временам были бес­прецедентны: предприятие имело валютный счет, обслу­живало зарубежных пациентов, могло самостоятельно уста­навливать численность сотрудников и их зарплату, вести хозяйственную деятельность вне медицины.

Поставив перед собой задачу по освобождению людей от очков, Федоров достиг впечатляющих успехов, поста­вив операции на поток сначала в МНТК, а потом и за рубежом. Сотни его учеников, получившие федоровский сертификат, работают во многих странах мира. Среди раз­работок ученого — исследования по хирургическому ле­чению глаукомы, создание в 1984 г. эксимерного лазера. За свой вклад в медицинскую науку на Международном конгрессе офтальмологов в Канаде в 1994 г. он был при­знан «выдающимся офтальмологом XX века».

А МНТК вскоре стали называть «империей» и «конс­титуционной монархией». Федоров реализовал здесь уни­кальные организационные новшества — бригадный метод работы, арендный подряд, передвижные операционные с диагностическим комплексом оборудования на базе ав­тобусов, теплохода, железнодорожного вагона; диагнос­тический и хирургический конвейеры с широким исполь­зованием современной компьютерной техники. Стоимость операций здесь значительно дешевле, чем за границей. Например, коррекция близорукости и дальнозоркости обходится в 300—350 долларов, а за рубежом это стоит 2—3 тысячи, удаление катаракты и имплантация хруста­лика не превышает 200—250 долларов, что тоже дешевле в 7 раз, чем за границей.

Деятельность комплекса базировалась на коллектив­ной собственности на средства производства. Коллектив принимал решения о расходовании средств, при этом люди часто отказывались от увеличения зарплаты в пользу раз­вития предприятия. В результате комплекс Федорова пред­ставлял собой не социалистическое, но и не капитали­стическое предприятие. В начале 1990-х гг. сотрудники получали в пять раз больше, чем их коллеги в государ­ственной системе здравоохранения. В разгар перестрой­ки, когда большинство населения знали об акциях только понаслышке, каждый член коллектива имел свою долю в прибыли в виде акции, на которую начислялись дивиден­ды. Причем, если квалификационная разница была зало­жена в зарплате, то независимо от должности и звания все сотрудники получали равную долю прибыли. Это поз­волило директору избежать склок и сплотить коллектив.

Его расчеты оправдались. В сравнении с прошлыми, да и нынешними временами ситуация в МНТК «Микро­хирургия глаза» и морально, и материально выглядит едва ли не сказочной. Производительность труда в клинике выросла в восемь раз, а персонал начал проявлять чудеса инициативы. Например, заведующая столовой оргкнизо- вала ресторан и открыла магазин кулинарных изделий. При этом доходы в основном шли в общий котел, и кол­лектив сам решал, на что следует их израсходовать.

В 1990 г. Федоров взял под свою опеку 8 подмосков­ных деревень, объединенных в акционерное общество за­крытого типа «Протасово-МГ». На территории 1,5 тыс. га были построены молочный комбинат, завод по производ­ству питьевой воды, телефонная станция, выросли совре­менные жилые поселки, были заасфальтированы дороги, в дома подведен газ, восстановлена церковь, внедрены новые хозяйственные технологии, установлены те же эко­номические отношения, что и в МНТК «Микрохирургия глаза». Сельскохозяйственная продукция шла на стол боль­ным, а излишки продавались. Колхозники работали на со­весть, и в итоге доярки начали получать около 1 тыс. руб. в месяц, а трактористы — до 700 руб.

Частью комплекса стали также два завода, производя­щие оправы для очков, линзы, хирургические инструмен­ты, электронные приборы. Сам Федоров из заработанных на операциях 10 млн долларов семь с половиной отдал за судно, чтобы переоборудовать его в плавучую клинику. На «Петре Первом», плавающем по Средиземному морю и Индийскому океану, специалисты делали операции и давали консультации в иностранных портах. На зарабо­танные деньги они купили электронную технику, а 100 тыс. долларов единогласно выделили на операцию по пересад­ке костного мозга за границей одной из своих коллег, стра­давшей редким заболеванием крови.

Для комплекса были закуплены вертолет, ангар, ра­диостанция, бензозаправщик, самолет «Авиатика 890 У», построена взлетная полоса. В 52 года Святослав Никола­евич вновь сел за штурвал самолета. Друзья подарили ему моноплан Як-18Т. Теперь он мог летать в филиалы комп­лекса даже за 600—700 км. Федорову нравилась стихия свободного полета. Даже профессию врача он характери­зовал как полет в неизвестное. Но именно это увлечение ученого-бизнесмена и стало причиной его гибели. 6 июня

2000 г. на вертолете «Газель-241Г» он вылетел из тамбов­ского филиала в Москву. Около 8 часов вечера вертолет потерял управление и разбился.

В рабочем кабинете Федорова все осталось по-прежне­му — табличка на двери с его именем, мебель, телефон, книги, мониторы. Даже секретарь великого офтальмолога по телефону всегда отвечает: «Здравствуйте, кабинет Свя­тослава Федорова...»