Выдающийся английский живописец и рисовальщик, большой мастер портретной живописи и крупнейший пейзажист. Один из учредителей Королевской академии (1768г.).
«...Если бы нация произвела достаточно талантов, чтобы мы удостоились чести именоваться английской школой живописи, — имя Гейнсборо перешло бы в потомство среди первейших носителей ее зачинающейся славы...» Такую высокую оценку творчества художника дал в одной из своих речей в Королевской академии Джошуа Рейнолдс в 1788 г.В историю английской живописи Гейнсборо вошел прежде всего как портретист, хотя сам он всегда отдавал предпочтение пейзажу, в котором чувствовал себя свободным от воли заказчиков и необходимости писать ради заработка. В пору расцвета своего таланта он откровенно признавался другу Джонсону: «Меня тошнит от портретов, и мне ужасно хочется уйти в какую-нибудь милую деревню, где я мог бы писать пейзажи и наслаждаться последними годами моей жизни в покое и тишине». Это желание сбылось лишь отчасти. Но то, что успел сделать художник в области пейзажа, было по достоинству оценено только после его смерти. Отмечая этот парадокс, известная исследовательница творчества Гейнсборо Е. А. Некрасова писала: «В некрологах его восхваляли главным образом как певца природы, почти не упоминая портретов, так что к концу жизни он наконец заслужил репутацию, о которой всегда мечтал».
Томас Гейнсборо родился в 1727 г. (точная дата его рождения неизвестна, сохранилась лишь запись о крещении 14 мая) в городке Садбери графства Саффолк (Восточная Англия). Он был самым младшим, девятым ребенком в семье Джона Гейнсборо, торговца сукном и саванами, и его жены Сюзанны, урожденной Берроуз. Отец Томаса был человеком предприимчивым и находчивым. Эти качества особенно проявлялись в его частых деловых поездках во Францию и Голландию. Рассказывали, что однажды ночью, возвращаясь с партией товара, Джон был остановлен таможенником, заподозрившим его в провозе контрабанды. В ответ на его требование показать товар высокий и статный суконщик достал один из саванов и завернулся в него. Слабонервный таможенник поспешил удалиться.
Однако деловитость и находчивость не спасли Гейнсборо-старшего от банкротства, ибо еще в большей степени он обладал весьма вредными для бизнеса добротой и щедростью. Эти же отцовские качества в полной мере проявились и в натуре Томаса. А вот своей рано пробудившийся страстью к рисованию мальчик, скорее всего, был обязан матери. Известно, что эта умная и образованная женщина талантливо писала цветы и всячески поощряла художественные наклонности сына.
Рисование и живопись настолько увлекали юного Томаса, что он часто вместо занятий в школе уходил в окрестности Садбери и делал бесчисленные пейзажные зарисовки с натуры. Первый биограф Гейнсборо Тикнесс писал: «В детстве не было на несколько миль в окружности от места его рождения ни одной живописной группы деревьев, одинокого прекрасного дерева, живой изгороди, камня или столба на краю тропинки, которые не были бы так точно запечатлены в его памяти, что он не мог бы зарисовать их наизусть». Работы маленького художника привлекали своей необычной свежестью, поэтичностью и простотой, свидетельствуя о его незаурядном даровании. Даже отец, поначалу сокрушавшийся, что сын будет лоботрясом, посмотрев его альбомы, переменил свое мнение и уверовал в гениальность Томаса. И когда знакомый матери, пораженный талантом мальчика, предложил родителям отпустить его вместе с ним в Лондон для обучения, они с радостью согласились. Так 13-летний Томас начал самостоятельную жизнь в столице.
Ни один из английских художников до Гейнсборо не формировался столь быстро и уверенно. Казалось, он только ждал подходящего случая, чтобы выплеснуть на полотно все накопившееся у него природное мастерство. Ему необходима была лишь небольшая шлифовка в кругу профессионалов и впечатления столичной жизни. Сначала Томас учился у серебряных дел мастера, а затем — у популярного в 1730-х гг. портретиста Френсиса Хаймена. Но овладеть в совершенстве искусством рисунка более всего ему помогли занятия в Академии Св. Мартина у превосходного французского рисовальщика и гравера Гюбера Франсуа Гравело.
Учебу молодой художник совмещал с работой у известного гравера и издателя Бойделла. Уже в это время, наряду с пейзажами, он начал писать и портреты, зарабатывая на жизнь собственным трудом. Один из друзей Гейнсборо, журналист Генри Бейт-Дадпи, впоследствии вспоминал: «Его первыми опытами были маленькие пейзажи, которые он часто продавал за гроши торговцам, а когда позднее он занялся портретами, цена его за них была от трех до пяти гиней». Тем не менее молодой художник не только ни разу не обратился за помощью к родным, но и смог в 1745 г. снять собственную мастерскую. Здесь им были написаны такие известные ранние работы, как «Бультерьер Бампер на фоне пейзажа» (1745 г.), «Дорога через лес и отдыхающий мальчик с собакой», «Вид на Дэдел» (обе в 1747 г.), «Лес Корнар» (1748 г.), «Портрет четы Эндрюс» (1748—1749 гг.). В них уже достаточно отчетливо проявилось характерное для Гейнсборо изображение человека в природе, прелесть живого, реалистически переданного пейзажа. Особенно замечателен «Лес Корнар», который еще называют «Лес Гейнсборо». Этот пейзаж — итог всего, чему научился к тому времени художник. Композиция его была навеяна пейзажами голландца Якоба ван Рейсдала. Всю картину пронизывал серебристый тон. Особенно естественно были переданы растения на переднем плане и облака. Органично вписывалась в пейзаж
жанровая сценка. Не менее удачным был и вид «Чатерхау- са», написанный Гейнсборо в 1748 г. для украшения актового зала Госпиталя Найденышей. Работа над этим сюжетом являлась большой честью для молодого живописца. Выполняя ее, он превзошел многих других художников, более известных и старших по возрасту.
Благодаря таланту и личному обаянию молодой художник вскоре обрел в Лондоне много друзей. Здесь же он познакомился с очаровательной Маргарэт Барр, побочной дочерью герцога Бофора. В 1746 г. они обвенчались. Но скромного приданого жены (пожизненной ежегодной ренты в 200 фунтов) и нестабильного заработка начинающего живописца было явно недостаточно для жизни в столице. К тому же в 1748 г. в молодой семье появилась первая дочь — Мэри. Чтобы быстрее добиться успеха и поправить материальное положение, художник решает перебраться в провинцию. В 1750 г. чета Гейнсборо переезжает в Ипсуич — небольшой портовый город в Суффолке.
Но надежды на успех в провинции оправдались лишь отчасти. В Ипсуиче Гейнсборо действительно получил немало заказов на портреты от местной знати. За девять лет он написал их около 80-ти. Были среди них и групповые портреты, лучшим из которых является «Автопортрет с женой и ребенком» (1751 г.), выполненный с большой теплотой и выразительностью, в свободной манере. Очень хороши были и детские портреты, изображавшие дочерей художника (к тому времени у Гейнсборо родилась вторая дочь — Маргарэт). На одном из них (1756 г.) они бегут за бабочкой, на другом, незаконченном (ок. 1759 г.), — держат на руках котенка. Картины блестяще передают непосредственность и очарование малышек, полны задушевности и удивительной свежести, которые совершенно отсутствовали в детских портретах того времени, больше похожих на изображения нарядных кукол или маленьких взрослых. Гейнсборо, напротив, с глубокой нежностью и вниманием вглядывается в серьезные личики девочек и стремится придать их позам как можно больше живости и естественности. А утонченное сочетание желтого, серебристого и розовых тонов на фоне темной садовой листвы раскрывает замечательный колористический дар художника.
Пишет он в это время и много пейзажей. Но только два из них («Дровосек, ухаживающий за пастушкой» и «Речной пейзаж с всадником», 1755 г.) нашли покупателей. Прожить на доходы от продажи картин было по- прежнему трудно, и Гейнсборо приходилось делать долги. К 1759 г. стало ясно, что он как художник исчерпал в Ипсуиче свои возможности: на новых заказчиков рассчитывать не приходилось. Поэтому он отважился на новый переезд — в Бат — модный тогда курорт, где жили две его замужние сестры.
Выбор оказался весьма удачным. В Бате у Гейнсборо не оказалось серьезных соперников-портретистов, зато желающих сделать свой портрет среди богатых аристократов, посещающих курорт, было предостаточно. И вскоре заказы стали поступать в таком количестве, что художник едва успевал их выполнять. Пятнадцать лет, прожитых им здесь, оказались не только плодотворными, но и принесли Гейнсборо большую известность и признание. Он становится одним из ведущих мастеров в области английской портретной живописи, не менее знаменитым, нежели его выдающийся современник Джошуа Рейнолдс. В отличие от него, Гейнсборо создает собственный, особый тип портрета, близкий к стилю рококо и унаследовавший лучшие черты манеры Ван Дейка — удлиненные пропорции фигур, изящные позы и движения, нарядный колорит. Его произведения кажутся более легкими и утонченными по сравнению с полотнами Рейнолдса, исполненными более помпезно и тяжеловато, в характерном для него стиле барокко. Но главная особенность гейнсборовских портретов состояла в том, что за внешней сдержанностью изображения в них чувствовалась внутренняя взволнованность, поэтичность и одухотворенность, подчеркнутая лирическим* звучанием пейзажного фона картин. Подлинными шедеврами живописца стали портреты неизвестного юноши (кон. 1760 г.), графини Мэри Хоу (1763—1764 гг.), миссис Кристофер Хортон (1766 г.), герцогини Монтегю (ок. 1768 г.), Эдварда Гейнсборо-Дюпона (ок. 1770 г.), виконта и виконтессы Лигонье (1771 г.), Элизабет и Мэри Линли (1772 г.).
Но особенно замечателен портрет Джонатана Баттла (так называемый «Голубой мальчик»), написанный около 1770 г. В нем художник прибегнул к смелому колористическому решению, изобразив фигуру персонажа в голубом «вандейковском» костюме на фоне пейзажа, написанного в теплых коричневых тонах. Портрет превозносили за аристократизм и изысканность. Но, по сути, Гейнсборо совершенно сознательно противопоставил в нем своего героя — обыкновенного мальчика, сына торговца скобяными товарами — аристократам Ван Дейка и Рубенса, придав ему значительность и силу характера.
С особой любовью художник изображал людей искусства — музыкантов, композиторов, актеров (портреты Анны Форд, 1760 г.; Дэвида Гаррика, 1769 г., и др.). Это не случайно, поскольку сам Гейнсборо обладал не только живописным, но и музыкальным даром: хорошо играл на многих инструментах, собирал их коллекцию, был членом городского Музыкального клуба. Восторженно отзывавшийся о нем известный актер Д. Гаррик писал: «...голова Гейнсборо так набита всякими талантами, что всегда существует опасность, что она взорвется, как перегретый паровой котел». И «взрыв» действительно произошел: в 1763 г. художник настолько серьезно заболел от переутомления, что местная газета поспешила объявить о его смерти. Болезнь, к счастью, прошла, но осталась усталость, которая продолжала накапливаться. Сказывался не только большой объем работы, но и то, что Гейнсборо преимущественно писал по ночам, при искусственном освещении. Все наброски с модели он начинал в затемненной комнате: по его мнению, так легче было уловить общий замысел, не отвлекаясь на подробности. Лишь по мере продвижения к цели художник впускал в помещение больше света. С этой же целью он работал необычайно длинными кистями и очень жидкими красками, из-под которых иногда просвечивал подмалевок или холст, создавая ощущение незавершенности картины. Но это был четко рассчитанный эффект. Недаром Рейнолдс говорил, что «вблизи живопись Гейнсборо производила впечатление хаоса, а на расстоянии магическим образом приобретала форму, и все вставало на свои места».
В отличие от других известных мастеров, Гейнсборо никогда не пользовался услугами подручных. Единственным его помощником и учеником был племянник Эдвард Гейнсборо-Дюпон. Вместе они нередко проводили опыты в области художественной техники и материалов — живописец обожал всякие новинки, выбирая подчас неожиданные методы работы. Так, по воспоминаниям современника, однажды он начал рисовать «кусочком губки, привязанной к палочке; он клал тени, а маленький обломок белил, зажатый сахарными щипчиками, стал инструментом для пробелов». Сам Гейнсборо признавался в письме Джексону: «...я ведь самое непоследовательное, изменчивое существо, полное разных выдумок и затей».
Таким он был не только в работе, но и в жизни. Дочь Маргарэт рассказывала в 1799 г., что «у ее отца было два лица: одно старательное, трудолюбивое, домашнее и другое — для собутыльников и приятелей... иногда он переходил границы воздержанности, его здоровье страдало от этого, так что он после с неделю не мог работать». Сам же художник откровенно писал в 1768 г. своему поверенному Д. Унвину: «Мне кажется, что я нисколько не изменился... только седина ударила в голову — жена моя говорит, что я стал... хуже, хотя я очень стараюсь... я лучше устроился, чем когда бы то ни было в жизни, вроде остепенился, пользуюсь уважением и счастливее; хотя кто знает?..» Счастье его, действительно, было переменчивым. Гейнсборо был очень привязан к жене и детям, которые унаследовали от него способности к рисованию. К каждой годовщине свадьбы он писал портреты Маргарэт, лучший из которых относится к концу 1770-х гг. В то же время художник не разделял увлечения своих близких светской жизнью и, будучи щедрым человеком, мучился от чрезмерной бережливости жены. Но более всего Гейнсборо страдал из-за неизлечимого психического заболевания младшей дочери. Эта трагедия омрачила последнее десятилетие его жизни.
Между тем многие лучшие произведения художника к тому времени еще не были написаны. Он создает их в последний, лондонский период творчества. В 1774 г. Гейнсборо вернулся в столицу, после того как стал одним из учредителей Королевской академии (1768 г.) и его картины, представляемые на академических выставках, завоевали огромный успех. В Лондоне он пишет в смелой живописной манере превосходные парадные портреты королевских особ (Георга 111 и его жены Шарлотты, принца Уэльского), признанных красавиц того времени Мэри Грэм (1775—1777 гг.), Элизабет Шеридан и герцогини Девонширской (оба в 1783 г.), многих видных политических деятелей и людей искусства. Но даже среди этих замечательных полотен остаются непревзойденными «Дама в голубом» (портрет герцогини де Бофор, кон. 1770-х гг.) и портрет трагической актрисы Сарры Сиддонс (1785 г.), так же, как и пейзажи «Водопой» (1777 г.), «У дверей хижины» (1780 г.), «Рыночная повозка» (1786—1787 гг.) и самая последняя, не сохранившаяся картина «Дровосек» (ок. 1787—1788 гг.). Это о них с такой проникновенностью писал Джон Констебл: «Пейзажи Гейнсборо пронизаны покоем, нежностью и любовью... Ему не было дела до подробностей; его целью было передать прекрасное чувство, и он полностью достиг этого».
Художник скончался 2 августа 1788 г. от рака горла. «Мы любим талантливого человека за то, что он нам оставляет, — говорил он, — и оплакиваем то, что он отнимает». То, что было оставлено Гейнсборо людям, навсегда сохранит любовь к нему.