Австрийский композитор и дирижер. Сочинения: 24 оперы; оратории «Возвращение Товия», «Сотворение мира», «Времена года»; 14месс, кантаты и др. духовные произведения; 104симфонии, в том числе «Прощальная», 6 «парижских», «Детская», 12«лондонских»; увертюры, марши, 59 дивертисментов, танцы и другие произведения для оркестра; около 50 концертов для разных инструментов с оркестром; 83 квартета, в их числе 6«русских»; 52 сонаты.

На сцене — небольшой оркестр, всего около 20 музы­кантов. В зале полутемно; лишь слабо мерцает пламя све­чей на пультах и звучит прекрасная музыка. Но вот орке­странты один за другим покидают свои места. Уходя, они гасят свечи. Через некоторое время на сцене остаются только два скрипача, которые доигрывают последние так­ты партитуры...Так заканчивается «Прощаль­ная» симфония Йозефа Гайдна — одно из самых оригинальных про­изведений XVIII века. С тех пор прошло более двух столетий, но эта симфония по-прежнему волнует слушателей своей светлой печалью, как, собственно, и все, что напи­сано великим австрийцем за всю его 50-летнюю творческую жизнь.

А между тем судьба Франца Йозефа Гайдна складывалась со­всем непросто. Родился будущий Австрии, в небольшом местечке Рорау, вблизи венгерской границы, в 1732 г., предполо­жительно 31 марта (точная дата историками не установ­лена). Его отец, Матиас Гайдн, был каретным мастером, мать (урожденная Анна Мария Коллер) служила кухар­кой в семье графа Харраха, владельца поместья в Рорау. Йозеф был их вторым ребенком и старшим сыном.

Маленький Йозеф рос как все обычные крестьянские дети, но сумел воспринять от своих родителей все то луч­шее, что ценилось в патриархальных семьях, — честность, исполнительность, трудолюбие, аккуратность, чистоплот­ность, бережливость.

И отец, и мать имели склонность к музыке. Вспоми­ная о своем детстве, Гайдн писал в 1776 г.: «Мой отец... был горячим любителем музыки и играл на арфе, совер­шенно не зная нот. Пятилетним ребенком я абсолютно точно мог спеть его простые мелодии, и это побудило отца поручить меня заботам нашего родственника, ректо­ра школы в Хайнбурге, дабы я изучил первоосновы музы­ки и другие необходимые для юношества науки...»

Весной 1739 г. Хайнбург проездом навестил венский придворный композитор и соборный капельмейстер фон Георг Рёйтер-младший. В поисках голосов для детского хора, он сошелся с местным священником, и тот пореко­мендовал ему семилетнего Гайдна. Восхищенный голо­сом и слухом мальчика, Рейтер решил зачислить его в свою капеллу. Так восьмилетний Йозеф стал певчим в ка­пелле собора Св. Стефана в Вене. До восемнадцати лет он виртуозно исполнял сопрановые партии, и не только в со­боре, но и при дворе.

Жизнь при капелле Св. Стефана оказалась нелегкой. Мальчиков певчих Рёйтер нещадно эксплуатировал, за­ставлял петь на городских празднествах, свадьбах и похо­ронах, выступать в церкви и постоянно репетировать. Обращались с юными хористами грубо, нередко били, плохо кормили, в период ломки голоса безжалостно вы­брасывали на улицу. Но при всей своей грубости Рёйтер ценил голос Гайдна. Согласно воспоминаниям самого композитора, он предлагал стать ему кастратом (кастраты высоко котировались за тембр и чистоту голоса). Однако отец Йозефа, узнав о таком предложении, пришел в ужас, поспешил в Вену и воспротивился осуществлению вар­варской операции.

Такое решение предопределило судьбу молодого Гайд­на. Когда ему минуло восемнадцать лет и голос стал ло­маться, Рёйтер придрался к одной из довольно безобидных проказ Йозефа и выгнал его из капеллы. После чего, по воспоминаниям композитора, ему пришлось целых восемь лет влачить жалкое существование: «Я сочинял преимуще­ственно по ночам, не зная, имею ли я какой-либо дар к композиции или нет, и записывал свою музыку усердно, но не совсем правильно. Так продолжалось до тех пор, пока мне не выпало счастье изучать подлинные основы искусст­ва у господина Порпоры, который жил тогда в Вене».

Занятия с итальянским композитором и капельмей­стером Никколо Антонио Порпорой помогли немного улучшить материальное положение начинающего музы­канта, да и его игра стала вызывать к себе все больший интерес у музицирующих аристократов.

В 1757 г. Гайдн принял приглашение австрийского ари­стократа графа Фюрнберга провести лето в его поместье Вейнцирль, которое соседствовало с большим бенедик­тинским монастырем в Мельке на Дунае. Собственно, в Вейнцирле и родился жанр струнного квартета (первые 12 квартетов, написанные Гайдном летом 1757 г., соста­вили опусы 1 и 2). Спустя два года Гайдн стал капельмей­стером графа Фердинанда Максимилиана Морцина в его замке Лукавец в Чехии. Для капеллы Морцина компози­тор написал свою Первую симфонию (ре мажор) и не­сколько дивертисментов для духовых инструментов, а не­много позже еще четыре симфонии.

Со временем пребывания Гайдна на службе у графа Морцина совпала и его женитьба. Гайдн влюбился в Те­резу, младшую дочь своего приятеля, венского парикма­хера Йоганна Петера Келлера и всерьез собирался соеди­ниться с ней узами брака. Однако девушка по причинам, оставшимся неизвестными, ушла в монастырь, и отец, после того как младшая дочь покинула родительский дом, не нашел ничего лучшего, как предложить Гайдну же­ниться на старшей дочери, которая была старше его на четыре года. Что побудило Гайдна ответить согласием — неизвестно. Здесь можно предположить и потрясение из- за поступка Терезы, и наивность, и деликатность, а воз­можно, и желание как-то устроить свою личную жизнь. Как бы там ни было, но 26 ноября 1760 г. состоялась свадь­ба Гайдна и Марии Анны Аплоии Келлер.

Мария Анна оказалась пустой, сварливой и жадной женщиной, к тому же была расточительной и склонной к ханжеству. Так опрометчивая женитьба послужила источ­ником мучений семейной жизни композитора, продлив­шихся почти до конца его существования.

Женившись на Анне Келлер, Гайдн нарушил условия службы у графа Морцина (тот принимал в свою капеллу только холостых музыкантов). Впрочем, ему не пришлось долго скрывать перемену в личной жизни. Финансовые проблемы заставили графа Морцина отказаться от музы­кальных удовольствий и распустить капеллу. Над Гайдном нависла угроза снова остаться без постоянного заработка. Но тут ему повезло — в 1761 г. он получил предложение от нового, более могучего покровителя искусств — бога­тейшего и крайне влиятельного венгерского магната — князя Павла Антона Эстерхази. Он предложил музыканту стать заместителем своего стареющего капельмейстера Грегора Йозефа Вернера и заключил с ним контракт на три года.

По контракту Гайдн обязан был исполнять свои обя­занности в городке Эйзенштадт, который был резиденци­ей княжеского рода Эстерхази. Над Эйзенштадтом, на­считывающим тогда едва пятьсот домов, возвышался роскошный дворец Эстерхази, увенчанный башнями. Здесь Гайдн провел целых шесть лет (с 1761. по 1766 г.), уезжая в зимние месяцы вместе со штатом служащих князя Пав­ла Антона в его венский дворец.

Надо сказать, что служба у князей Эстерхази, которая в различных формах продолжалась до самой смерти ком­позитора, имела и свои преимущества, и свои отрицатель­ные стороны. Конечно же, Гайдну было в тягость чув­ствовать себя постоянно зависимым от княжеской воли и деспотизма, подчиняться требованиям придворного ис­кусства и отдавать дань развлекательной итальянской опе­ре. Но, с другой стороны, у композитора появилась воз­можность заниматься собственным творчеством, тем более что князья Эстерхази, несмотря на свойственный им в той или иной мере деспотизм, были просвещенными ме­ценатами, умевшими ценить дарование Гайдна.

Если говорить о жизненном облике Гайдна, то в це­лом он был полон удивительной душевной стойкости и мо­рального здоровья. Его девизом была разумная сдержан­ность во всех жизненных проявлениях и пристрастиях. Ведя строго-размеренный образ существования, избегая всяких излишеств, Гайдн редко болел — вплоть до глубо­кой старости, когда огромный творческий труд все же подточил его силы.

Зная цену композиторского труда, Гайдн вместе с тем отличался исключительной скромностью, которую мож­но объяснить его глубокой религиозностью. Она сказа­лась и в оформлении его сочинений. На своих нотных рукописях композитор обычно ставил славящие Бога над­писи: «Во имя Господа» — в начале и «Хвала Богу» — в конце. Он имел обыкновение молиться стоя на коленях, чтобц Бог ниспослал ему вдохновение, и если вдохнове­ние приходило — Гайдн молился вновь.

Уже в первой половине 1760-х гг. музыка Гайдна пе­решагнула границы Австрии. В 1764 г. парижские издате­ли опубликовали некоторые его сочинения, а годом по­зднее имя Гайдна появилось в английских газетах. В 1766 г. об австрийском композиторе впервые упомянула немец­кая «Музыкальная газета». Осенью того же года в «Вен­ском дневнике» была напечатана статья, где ему посвя­щены такие строки: «Господин Гайдн — любимец нашей нации, его мягкий характер запечатлен в каждой из его пьес. Его творчеству присущи красота, порядок, чистота, тонкая и благородная простота...»

К этому времени Гайдн переехал в новое имение Эс­терхази — на месте фамильного охотничьего дома, теперь уже князь Николай возвел роскошный дворец, который называли «венгерским Версалем». Помимо дворца и рос­кошного парка с беседками, статуями, фонтанами и па­вильонами, там имелся «Дом музыки» — настоящий опер­ный театр на 500 мест и театр марионеток (для него Гайдн сочинял оперы). Во время пребывания князя в имении театральные представления давались обычно ежедневно (оперные — два раза а неделю).

Деятельность Гайдна в Эстерхази как оперного поста­новщика и дирижера была поистине титанической. За время своей работы в качестве руководителя оперной труппы Гайдн поставил около девяноста итальянских опер. В 1766 г. он сочинил небольшую и очень итальянскую по духу сце­ническую интермедию «Певунья», за которой последовал целый ряд его итальянских опер «Аптекарь (1768 г.), «Ры­бачки» (1769 г.), «Обманутая неверность» (1773 г.), «Нео­жиданная встреча» (1775 г.) и др. Последняя из опер Гайд­на — «Душа философа», написана в 1791 г.

Помимо оперных представлений, в Эстерхази процве­тала инструментальная музыка. Наряду с симфониями и струнными квартетами к этому времени стала складываться другая важная отрасль творчества Гайдна — клавирные сонаты, в области которых он достиг подлинного совер­шенства. Такая напряженная работа очень утомляла, не­даром одна из рукописей Гайдна имеет словно бы изви­нительную юмористическую отметку: «Сочинено во сне».

К 1781 г. относится начало личного знакомства Гайд­на с Моцартом, которое привело к прочной и сердечной дружбе. Моцарт называл Гайдна «папой» и пользовался каждым случаем, чтобы выразить свое огромное уваже­ние к нему, подчеркивая, что он считает себя его учени­ком. Со своей стороны, Гайдн с глубоким, почти детским восторгом относился к гению Моцарта, считая его вели­чайшим из композиторов современности.

В сентябре 1790 г, в Вене скончался Николай Эстерхази Великолепный, завещавший Гайдну пожизненную ежегод­ную пенсию в размере 1000 форинтов. Вошедщий во владе­ние князь Антон не имел особой склонности к музыке. Он распустил капеллу, сохранив для себя лишь полковых му­зыкантов. Из числа членов капеллы на службе были остав­лены только двое — Гайдн и Луиджи Томазини.

Но поскольку делать теперь в Эстерхази было нечего, Гайдн почувствовал себя реально, а не только в мечтах, свободным. Он переехал в Вену, где вскоре Иоганн Петер Заломон, выдающийся скрипач, концертмейстер и кон­цертный предприниматель сделал заманчивое предложе­ние — заключить с Гайдном контракт на ряд композиций и концертов в английской столице. Композитор согла­сился и в декабре 1790 г. отправился в Лондон, где встре­тил радушный прием. На придворном балу его назвали «великим властителем мелодического искусства», а летом следующего года в Оксфорде он был торжественно возве­ден в сан доктора музыки.

В конце 1791 г. состоялось знакомство Гайдна с Ре­беккой Шрётер, вдовой известного пианиста Самуэля Шрётера. Ребекка очень ценила музыку Гайдна, более того, она страстно полюбила его. Но время, обстоятельства и расстояние разлучили их. Спустя пятнадцать лет компо­зитор говорил Листу: «Одна английская вдова в Лондоне меня очень любила... а я, будь тогда холостяком, очень легко бы женился».

В июле 1792 г. Гайдн вернулся в Вену, а в ноябре того же года к нему приехал Бетховен, чтобы брать уроки музы­ки. Известно, что эти уроки продолжались недолго и что ученик и учитель не очень поладили друг с другом. Но не­смотря на неудачу занятий и их кратковременность, а кро­ме того, на большую разницу в годах и художественных воззрениях, они сохранили уважение друг к другу. Позднее, в посвящении Бетховеном Гайдну трех первых фортепиан­ных сонат, опубликованных в 1796 г., можно было увидеть нечто гораздо более глубокое, чем простая любезность.

В январе 1794 г. композитор снова выехал в Англию, где по-прежнему напряженно работал и завершил в 1794— 1795 гг. серию из шести новых симфоний. Его и до того громкая слава еще больше возросла. На этот раз англий­ский двор обратил особое внимание на Гайдна. В августе 1974 г. композитор покинул Лондон. Гайдн возвращался на родину, не только увенчанный славой, но и с большим творческим багажом. Количество сочиненного им пора­зительно. Сводный список включает около двухсот вось­мидесяти произведений, написанных на почти семистах семидесяти страницах: симфонии, квартеты, оперу «Душа философа», сонаты, дивертисменты, танцы, песни.

Примерно 1796 г. можно датировать начало заключи­тельной фазы жизни и творчества Гайдна. Князь Нико­лай Эстерхази (второй) оказался большим любителем му­зыки, чем его брат Антон, скончавшийся в 1794 г. В связи с этим композитор возобновил свою служебную деятель­ность, но теперь он только периодически наезжал в Эй- зенштадт из Вены и сочинял для Эстерхази преимуще­ственно мессы. Некоторые зарубежные исследователи придают особое значение поздним мессам Гайдна. Так, Р. Лендон полагал, что в мессах Гайдн «достигал таких духовных высот, до которых не доходит даже тончайшая из его симфоний».

В 1797 г. Гайдн создал знаменитую «Песню кайзеру», воспевающую императора Франца и принятую в качестве австрийского национального гимна, которая впервые была исполнена в феврале 1797 г. в старом городском театре Вены и вскоре получила широчайшую известность. Лю­бопытным свидетельством популярности ее может служить посуда с текстом и нотами гимна, изготовленная в Авст­рии. В конце 1790-х гг. были написаны знаменитые ора­тории «Сотворение мира» и «Времена года», которые имели при жизни композитора огромный успех.

Последние годы жизни Гайдна протекали под знаком всеобщего внимания и всемирной славы. Из разных стран мира композитору присылали восторженные адреса, из­вещали о почетных членствах или медалях, выбитых в его честь. В 1798 г. Гайдн стал членом шведской королевской Музыкальной академии, а в 1804 г. — почетным гражда­нином Вены. Через четыре года он получил медаль, вы­битую в его честь петербургским Филармоническим об­ществом, которое выбрало его своим почетным членом.

Гайдна часто приглашали в разные места Европы, он даже собирался съездить в Париж, но сил уже не хватало. В 1806 г. муза композитора умолкла навсегда. Он мирно доживал свой век -в венском домике, принимая гостей, беседуя с посетителями, вспоминая о былом, умиляясь и иронизируя, играя ежедневно на клавире свой гимн им­ператору Францу. Память Гайдна слабела, но тем не ме­нее он сохранял живость и ясность духа.

27 марта в актовом зале Венского университета было торжественно отпраздновано 76-летие Гайдна. Исполня­лась его оратория «Сотворение мира». Громкими апло­дисментами и тушем оркестра встретили появление в зале прославленного композитора. А когда ему стало зябко, знатные дамы поспешили укутать его своими шалями. Это было последнее его появление на публике. 31 мая 1809 г. Йозеф Гайдн скончался.

Телу композитора не привелось почивать в мире. Ког­да в 1820 г. гроб с останками был вскрыт (поскольку князь Эстерхази собрался перевезти их в Эйзенштадт), оказа­лось, что черепа нет, остался только парик. В дальнейшем выяснилось, что некие К. Розенбаум и И. Петер, увле­ченные учением Ф. Галля о черепах людей, решили похи­тить череп Гайдна. Они тайно отрезали голову от трупа и хранили ее как редкую драгоценность. Несмотря на поис­ки полиции, череп композитора не был возвращен Эстер­хази и лишь много позднее попал в венское Общество друзей музыки, где сохранялся долгие годы в качестве реликвии. 5 июня 1954 г. череп Гайдна был воссоединен с его останками в городской церкви Эйзенштадта. На могильном памятнике высечены слова оды Горация «Па­мятник»: «Не весь умру».