Русский предприниматель, владелец «Новой Костромской мануфактуры льняных изделий» и Торгового дома, коммерции советник. Основатель «Московской городской галереи Павла и Сергея Михайловичей Третьяковых», меценат и общественный деятель. Почетный гражданин города Москвы.

Имя П. М. Третьякова, купца 1-й гильдии, сегодня, в большин­стве случаев, связывают с осно­ванной им российской Государ­ственной Третьяковской гале­реей — художественным музеем мирового значения. Всю свою жизнь он создавал это «полезное учреждение» — первый русский общедоступный «музеум», в ко­тором отечественное изобрази­тельное искусство представало во всем своем многообразии. Тре­тьяков обладал безупречным художественным вкусом и своей почти полувековой собирательской деятельностью, поддержкой наиболее талантливых и ярких художников оказал влияние на формирование национальной культу­ры России второй половины XIX в. и способствовал ее расцвету.

В деле создания картинных галерей Третьяков был да­леко не первым. Собирательство различного рода коллек­ций, в том числе и живописи, было весьма распростра­ненным в среде купечества того времени. Самую первую художественную галерею, так называемый «Русский му­зей», основал некто Свиньин. Она существовала с 1819 по 1839 г., и впоследствии была продана на аукционе. Изве­стно, что министр почты Прянишников, купцы Кокорев и Солдатёнков в 1840—1860 гг. владели большими собра­ниями картин. Но их коллекционирование преследовало цели просветительские или удачного вложения капитала, в то время как деятельность Третьякова была посвящена созданию национального музея изобразительного искус­ства, который изначально, по его идее, стал бы достояни­ем народа.

Павел Михайлович Третьяков происходил из древне­го, но небогатого купеческого рода, который существовал в Малоярославце еще с 1646 г. Старинные книги, по ко­торым можно было бы проследить подробную родослов­ную знаменитой фамилии, погибли в огне пожаров Оте­чественной войны 1812 г. Отступавшая Наполеоновская армия, проходившая через те края, дотла сожгла город­ские архивы. Однако известно, что в Москве Третьяковы жили с 1774 г.

Отец будущего коллекционера, Михаил Захарович Тре­тьяков, торговал пуговицами и полотном в Китай-городе в лавках Старых торговых рядов между Варваркой и Иль­инкой. Женившись на Александре Даниловне Борисовой, дочери крупного коммерсанта, экспортера сала, молодой купец с удвоенной силой принялся за работу. Вскоре он стал купцом 2-й гильдии, завел «лавки с палатками», а потом и собственный магазин. В 1832 г., 15 декабря, в доме близ Никольской церкви в Замоскворечье, который еще в конце XVIII в. купил его отец Захар Елисеевич, у моло­дых родился первенец — Павел.

Все пятеро детей Третьяковых, появившихся на свет с небольшим перерывом, получили полное домашнее об­разование. Учителя ходили на дом, и Михаил Захарович сам следил за обучением детей. А с 14 лет отец начал при­общать Павла к семейному бизнесу: мальчик бегал с пору­чениями, учился вести записи в торговых книгах, а позднее целыми днями пропадал на построенной отцом в Костро­ме льнопрядильной фабрике.

Предпринимательская наука пришлась кстати, так как в 1850 г. Михаил Захарович внезапно скончался, едва до­жив до 49 лет, и Павел остался за старшего. Вдове следо­вало по завещанию ведать всеми делами до достижения 25-летия младшего из сыновей — Сергея, трех «дочерей держать при себе и по исполнении возраста выдать их замуж по своему усмотрению, а сыновей Павла и Сергея до совершеннолетия воспитывать, не отстранять от тор­говли и от своего сословия... и прилично образовывать». После смерти мужа Александра Даниловна считалась «вре­менно» купчихой 2-й гильдии и только в 1859 г. офици­ально передала дело сыновьям. Они взяли в компаньоны мужа своей сестры Елизаветы и открыли «Магазин по­лотняных, бумажных, шерстяных товаров, русских и загра­ничных Торгового дома П. и С. братьев Третьяковых и В. Коншина в Москве, на Ильинке, против Биржи, дом Иосифского монастыря».

Расширяя дело отца, наследники объединили его льно- ткацкую и льнопрядильную фабрики под общим назва­нием «Новая Костромская мануфактура льняных изделий», доведя число работников до 5 тыс. человек. Продукция мануфактуры славилась своим высоким качеством, а про­изводство отличалось современным уровнем техническо­го оснащения.

Уже в то время молодого купца Павла Третьякова се­рьезно интересовали книги по истории искусств, архео­логии, русской истории и географии. А московское купе­чество той поры буквально охватила настоящая «картинная горячка»: предприниматели скупали полотна в магазинах, заводили знакомства с художниками, следили за распро­дажами картин на аукционах. Считалось, что коллекцио­нирование произведений искусства весьма выгодное вло­жение капитала. Не остался в стороне от этого «движения» и Третьяков.

Однажды, на Сухаревке, где юноша всегда покупал книги, ему приглянулся десяток недорогих рисунков. За­тем у него появились картины, написанные маслом, в основном голландских мастеров. Позднее Третьяков за­интересовался русским изобразительным искусством. Лич­ное знакомство с «Картинной галереей тайного советни­ка Федора Ивановича Прянишникова» и посещение Эрмитажа в Петербурге окончательно утвердили Павла Матвеевича в мысли заняться собирательством живописи. Сперва Павел покупал работы своих еще малоизвестных современников. В 1856 г. он приобрел картины В. Г. Худя­кова «Стычка с финляндскими контрабандистами» и Н. Г. Шильдера «Искушение». Этот год и считается вре­менем рождения его знаменитой коллекции.

В 1860 г., впервые отправившись за границу по делам своего Торгового дома и для самообразования, 29-летний П. М. Третьяков составил «завещательное письмо». В нем говорилось: «Капитал же сто пятьдесят тысяч р. серебром я завешаю на устройство в Москве художественного музе- ума или общественной картинной галереи». Далее пред­приниматель уточнял, что «желал бы оставить нацио­нальную галерею, то есть состоящую из картин русских художников». Подчиняясь именно этому желанию, он продолжал свою собирательскую деятельность. Один из старейших сотрудников основателя музея вспоминал, что Третьяков «определенно говорил: "Картины будут при­надлежать всему народу". И нам, служащим галереи, по­стоянно внушал, что мы охраняем и заботимся о народ­ном достоянии».

Вот как характеризовал собирателя критик В. В. Ста­сов: «С гидом и картой в руках, ревностно и тщательно, пересмотрел он почти все европейские музеи, переезжая из одной большой столицы в другую, из одного малень­кого итальянского, голландского и немецкого городка в другой. И он сделался настоящим, глубоким и тонким знатоком живописи. И все-таки он не терял главную цель из виду, он не переставал заботиться всего более о рус­ской школе. От этого его картинная галерея так мало по­хожа на другие русские наши галереи. Она не есть слу­чайное собрание картин, она есть результат знания, соображений, строгого взвешивания и всего более глубо­кой любви к делу».

Будучи самоучкой, Павел Михайлович обладал эруди­цией ученого-искусствоведа и высочайшей культурой. Близкие говорили о нем: «Ни разу даже дворника или кучера на "ты" не назвал, не стыдился извиниться перед подчиненным, если был не прав, ни на кого голоса не повышал». Не имея специального образования, Третья­ков, тем не менее, раньше других распознавал талантли­вых художников. Взявшись за дело колоссального разма­ха и затратив на него миллионное состояние, Павел Михайлович никогда не переплачивал за картины больше того, что считал нужным, зато мог заплатить автору впе­ред, давая возможность тому спокойно работать. В быту бизнесмен избегал роскоши и излишеств для того, чтобы иметь средства помогать нуждающимся.

В 1865 г. П. М. Третьяков женился на Вере Николаев­не Мамонтовой, которая была на 13 лет моложе супруга. В браке родилось шестеро детей — два мальчика и четыре девочки. Один из сыновей, Иван, умер в 8-летнем возра­сте от менингита, другой, Михаил, пережил отца, но был душевнобольным. Из дочерей две — Александра и Ма­рия — вышли замуж за братьев Боткиных — Сергея и Алек­сандра Сергеевичей. Вера Павловна была женой извест­ного музыканта А. И. Зилоти, а Любовь Павловна вышла за художника Н. И. Гриценко.

Растущая коллекция фабриканта Третьякова распола­галась в небольшом двухэтажном особняке в Лаврушин­ском переулке, где Павел Михайлович поселился в 1851 г. с матерью, сестрами и семьей брата Сергея. Туда молодой женой пришла Вера Николаевна, там выросли все их дети, оттуда девочки вышли замуж. К 1872 г. картин насчиты­валось уже более полутора сотен, места в гостиной не хва­тало, и хозяева решили сделать пристройку. Спустя два года у южной стены дома появилось двухэтажное здание с двумя залами, внутренним переходом в жилую часть и отдельным входом с улицы. «Галерея, — писал предпри­ниматель Стасову, — существует с 1874 года. До того кар­тины были в доме, и публика не допускалась. С 1874 г. допускались знакомые, потом и посторонние, но свобод­но стало возможно посещать только с 1881 года».

Так, в старом замоскворецком переулке появилось одно из первых в России специализированных зданий для разме­щения художественного собрания. На первом этаже на пе­регородках были помещены работы старых мастеров, на стенах против окон — пейзажи С. Ф. Щедрина, Ф. М. Мат­веева, М. И. Лебедева, М. Н. Воробьева. На втором этаже в высоком просторном зале находились работы современни­ков — В. Г. Перова, В. И. Якоби, В. В. Пукирева, К. Д. Фла- вицкого и других. Юридически галерея оставалась частной, но любой человек, «без различия рода и звания», мог бес­платно прийти сюда почти в любой день недели.

В 1882 г. здание снова расширилось, как и в первый раз за счет территории близлежащего сада. Появились три новых зала внизу и столько же наверху, где были разме­щены Туркестанская серия и этюды из путешествия по Индии В. В. Верещагина. Картине В. И. Сурикова «Утро стрелецкой казни» нашлось место в первом зале второго этажа новой пристройки. Там же оказались полотна А. К. Саврасова и других художников 1860—1870-х гг. Сле­дующий зал посвятили произведениям И. Н. Крамского и Ф. А. Васильева. Еще три зала в верхнем этаже и пять в нижнем были пристроены спустя три года. Это позволило упорядочить экспозицию и разместить работы И. Е. Ре­пина, Н. А. Ярошенко и Н. Н. Ге. На перегородках залов были выставлены пейзажи, в том числе полотна И. И. Ле­витана. Кроме того, было выделено место для этюдов и эскизов А. А. Иванова (всего в коллекции насчитывалось более 70 его произведений).

П. М. Третьяков часто выступал не только как соби­ратель уже написанных картин, но и как организатор, яв­лявшийся в определенной мере соучастником замысла художников. Бизнесмен всегда был в курсе того, над чем работает тот или иной мастер. Его переписка с Репиным, Крамским, Перовым, Ге, Верещагиным и другими полна конкретных замечаний и советов, показывающих, насколь­ко тонко и профессионально понимал живопись хозяин костромской льнопрядильной фабрики и как с его мне­нием считались крупнейшие и талантливейшие русские художники.

В одном из писем Третьяков писал: «...многие поло­жительно не хотят верить в хорошую будущность русско­го искусства и уверяют, что если иногда какой художник наш напишет недурную вещь, то как-то случайно, и что он же потом увеличит собой ряд бездарностей. Вы знаете, я иного мнения, иначе я не собирал бы коллекцию рус­ских картин». И примерно через месяц, возвращаясь к той же мысли, он сказал: «Я как-то невольно верую в свою надежду: наша русская школа не последнею будет — было, действительно, пасмурное время, и довольно долго, но теперь туман проясняется».

Имя купца 1-й гильдии Третьякова неразрывно свя­зано с Товариществом передвижных художественных вы­ставок. Во многом благодаря его поддержке передвиж­ники смогли сохранить творческую и материальную самостоятельность. Один из западных критиков даже назвал эту «независимую группу художников», «живо­писцев национального быта и. нравов» — «Третьяков­скою школой». На первой же выставке Товарищества, где экспонировалось 47 работ, Павел Михайлович при­обрел картины А. К. Саврасова «Грачи прилетели» и Н. Н. Ге «Петр 1 допрашивает царевича Алексея в Пе­тергофе». А полотно И. Н. Крамского «Христос в пусты­не», представленное на второй выставке, было куплено еще в мастерской художника. М. В. Нестеров вспоми­нал, что когда на передвижных выставках зрители виде­ли под некоторыми картинами белую карточку с подпи­сью: «Приобретено П. М. Третьяковым» — это значило, что русская живопись может гордиться появлением но­вых выдающихся произведений. Решение московского собирателя признавалось как аксиома — большего авто­ритета в мире коллекционеров не было.

В конце июля 1892 г. на Павла Михайловича обруши­лось большое горе. Внезапно скончался никогда прежде серьезно не болевший Сергей Третьяков — младший брат и компаньон в бизнесе. Согласно завещанию, его неболь­шое, но ценное собрание произведений иностранных и русских художников вошло в состав коллекции П. М. Тре­тьякова. «Он любил живопись страстно и если собирал не русскую, то потому, что я ее собирал, — писал Третьяков Репину после смерти брата, — зато он оставил капитал для приобретения только русских художественных произве­дений». По мнению художника и искусствоведа И. Э. Гра­баря, Сергей Михайлович имел лучшую в России коллек­цию французской живописи середины XIX в.

Давно мечтавший о превращении личной коллекции в общенациональное достояние, Третьяков в августе 1892 г. подал в Московскую городскую думу предложение о пере­даче всех своих художественных ценностей в дар городу. Собрание, включавшее 1276 картин, 471 рисунок и 9 скульп­тур русских мастеров, было оценено в 1,5 млн рублей. Об­щий размер пожертвования, включая недвижимость, капи­тал, завещанный для галереи С. М. Третьяковым (проценты от 100 тыс. рублей), а также собранные им 84 картины ев­ропейских мастеров, достигал 2 млн рублей.

Через год состоялось официальное открытие музея, который получил название «Московская городская гале­рея Павла и Сергея Михайловичей Третьяковых». На торжественном мероприятии присутствовал наследник пре­стола великий князь Александр Николаевич, который сказал: «... Вот что один гражданин сумел сделать. Счаст­ливая Москва! У нас в Петербурге такого нет, и во всей России такого нет».

Передачу музея городу предприниматель хотел произ­вести как можно более незаметно, не желая быть центром общего внимания и объектом благодарности. Но ему это не удалось, и он был очень недоволен. В том же, 1893 г. Третьяков отказался от дворянства, которое ему хотел да­ровать царь, восхищенный его благородным поступком. «Я купцом родился, купцом и умру», — ответил коллек­ционер явившемуся обрадовать его чиновнику. Единствен­ное звание, которое он принял с гордостью, — Почетный гражданин города Москвы.

Собственная мануфактура и коллекционирование со­ставляли основную заботу Третьякова. Бессменным по­печителем своей галереи он оставался'до последних своих дней. По-прежнему приобретал картины, и не только на деньги города, но и на свои собственные, передавая му­зею покупки уже в качестве дара. Благодаря его старани­ям в период 1893—1897 гг. в коллекцию поступило более 200 работ. Но кроме того, основатель «Третьяковки» был членом советов и ученых комитетов ряда учебных заведе­ний, принимал деятельное участие в жизни Московского художественного общества и Училища живописи, ваяния и зодчества. Не без его участия был создан университет­ский музей античного искусства в Москве, ставший впо­следствии Музеем изящных искусств.

Предприниматель состоял почетным членом Общества любителей художеств и Музыкального общества со дня их основания, вносил солидные суммы, поддерживая все просветительские начинания. Принимал участие во мно­жестве благотворительных актов, всех пожертвованиях в помощь семьям погибших солдат во время Крымской

и русско-турецкой войн. Стипендии П. М. Третьякова бы. установлены в коммерческих училищах — Московском Александровском. Он никогда не отказывал в денежной

помощи художникам и прочим просителям, тшательно заботился о денежных делах живописцев, которые без страха вверяли ему свои сбережения.

Львиная доля его пожертвований приходилась на Арнольдовское училище глухонемых в Москве. Здесг д 16-летнего возраста воспитывались и получали профессию 150 мальчиков и девочек. Для воспитанников училища Третьяков купил большой каменный дом с садом строил больницу, подбирал лучших преподавателей, среди которых была и его жена — Вера Николаевна, бесплатно обучавшая девочек рукоделию и домоводству. Павел Михайлович не афишировал своей благотворительное,а в журналах поступления денежных сумм отмечалось нехватка средств покрывается «лицом неизвестным - окружающие догадывались, о ком идет речь. Вера Николаевна не отставала от мужа в деле благотворительности . Еще в октябре 1867 г. она приняла от Городской думы попечительство над Пятницкой городской начальной женской школой. Через некоторое время из пятнадцати подоб­ных школ Пятницкая стала лучшей. Третьяковы, посе­щая эти учебные заведения, в воспитательных целях бра­ли с собой дочерей, а всех учащихся знали по именам.

Несмотря на значительные расходы на пополнение га­лереи национального искусства, к концу жизни наследство Третьякова оценивалось в 4,5 млн рублей. По завещанию Павла Михайловича большая часть его капитана была пе­редана на благотворительные нужды. Более 400 тыс. рублей он завещал на строительство мужского и женского при­ютов, предусмотрел огромные выплаты для училища глухо­немых, которое после его кончины стало называться «Арнольдо-Третьяковским». Рачительный хозяин не забыл и о своих работниках: он оделил всех служащих семейного Тор­гового дома, всех рабочих и мастеров на фабриках в Кост­роме. Кроме того, на его средства был выстроен дом с бес­платными квартирами для вдов и сирот русских художников.

В конце ноября 1898 г. Третьяков серьезно заболел и слег с обострением язвы желудка. По непонятной причине он отказался от лечения и, скрывая свои страдания от близ­ких, каждое утро вызывал к себе служащих художествен­ной галереи и торговой конторы с докладом. О деле, кото­рому он посвятил всю свою жизнь, Павел Михайлович думал и в свое последнее утро. 4 декабря 1898 г., молча выслушав подчиненных, он угасающим голосом произнес: «Берегите галерею...» Эти его слова были последними.

Похоронили П. М. Третьякова на кладбище Данилового монастыря, а через 50 лет его прах был перенесен на Новодевичье кладбище. В некрологе на смерть великого подвижника русского искусства, крупного фабриканта и выдающегося мецената В. В. Стасов писал: «Третьяков умер знаменитым не только на всю Россию, но и на всю Европу. Приедет ли в Москву человек из Архангельска или из Астрахани, из Крыма, с Кавказа или с Амура — он тут же назначает себе день и час, когда ему надо, непре­менно надо, идти на Замоскворечье, в Лаврушинский пе­реулок, и посмотреть с восторгом, умилением и благодар­ностью весь тот ряд сокровищ, которые были накоплены этим удивительным человеком в течение всей его жизни».

После смерти бизнесмена галерея, по его завещанию, отошла в собственность города Москвы. В 1918 г., после Октябрьского переворота, она была национализирована и стала называться Государственной Третьяковской гале­реей. Вопреки завету основателя, ее начали пополнять новыми произведениями искусства сразу после его смер­ти. А в XX столетии галерея превратилась в крупнейший музей русского изобразительного искусства в мире. Се­годня она содержит около 60 тыс. единиц живописных и скульптурных работ, в числе которых бывшее собрание И. С. Остроухова, Цветковская галерея, собрание картин русских художников из Румянцевского музея, а также многочисленные частные коллекции.