Кинорежиссер, ставший легендой и классиком еще при жизни. Человек безмерно талантливый, он не был понят на родине. После съемок в 1982г. в Италии фильма «Ностальгия» домой не вернулся, прожив последние несколько лет во Франции. Фильмы Тарковского, получившие высокую оценку за рубежом, в СССР практически запрещались к прокату, поскольку не укладывались в рамки тогдашней советской идеологии. Народный артист РСФСР (1980г.), лауреат Ленинской премии (1990г., посмертно). Его творчество изменило духовное пространство страны, противостояло коммунистическому диктату в искусстве, стало символом первого свободного поколения России 60-х гг. минувшего века.

Представить себе искусство XX века без Андрея Тарковского, пожалуй, просто невозможно — картина была бы слишком иска­леченной, неполной. Его кино­шедевры могут нравиться либо ускользать от понимания, но вы­зывать равнодушие — никогда; они были приняты в мировой прокат как классика еще при жиз­ни своего создателя. Вступление Тарковского в искусство было триумфальным, но жил и работал он чрезвычайно трудно, став живой иллюстрацией к вы­сказыванию: «Нет пророка в своем Отечестве»,

Андрей Арсеньевич родился 4 апреля 1932 г. в селе Завражье Ивановской области, близ города Юрьевца на Волге. Его отец, известный поэт, оставил семью, когда сын и дочь были еще маленькими. Мать растила детей одна, поэтому будущий режиссер прекрасно знал, что та­кое бедность. Но в военные и послевоенные годы так жили практически все. Правда, Андрей всегда отличался от своих сверстников подчеркнутой аккуратностью, раскованнос­тью и глубоким чувством собственного достоинства.

После окончания школы, в 1951 г., он поступил на арабское отделение Московского института востоковеде­ния, но смог проучиться там всего полтора года: на заня­тиях по физкультуре Андрей получил тяжелое сотрясение мозга, долго болел, сильно отстал от курса и вынужден был уйти из института. Он устроился на работу во ВНИИ цветных металлов и золота, а затем в геологоразведыва- тельную партию. Можно сказать, что все это время Тар­ковский искал себя, свое место в жизни. Поиск привел его на режиссерский факультет ВГИКа, в мастерскую зна­менитого Михаила Ромма. Почти сразу 23-летний студент стал звездой курса, и его наставник однажды очень убеж­денно и торжественно сказал: «Запомните это имя: Анд­рей Тарковский».

В 1960 г. молодой режиссер защитил диплом, создав картину «Каток и скрипка», сценарий которого он писал совместно со своим другом Андреем Кончаловским.

Дальнейшая судьба Тарковского оказалась связана с «Мосфильмом». Он был автором и соавтором многих сценариев, среди которых стоит вспомнить такие, как «Ан­тарктида — далекая страна», «Один шанс из тысячи», «Гофманиана», «Берегись! Змей!» Кроме того, Андрей успел попробовать свои силы и в качестве актера, снявшись в фильмах «Мне 20 лет» и «Сергей Лазо».

Первый полнометражный фильм Тарковского вышел на экраны в 1962 г. Картину «Иваново детство» по рома­ну Владимира Богомолова было поручено снимать друго­му режиссеру, но он безнадежно провалил проект, успев к тому же растратить половину выделенных на съемки средств. Тогда руководство киностудии решило попытаться спасти положение, поручив создание фильма другому ре­жиссеру. Им оказался Андрей Тарковский. Приступив к работе, он с самого начала шокировал съемочную группу, отказавшись от всего отснятого ранее материала и пере­делав сценарий заново. Но победителей, как известно, не судят. А «Иваново детство» в том же году было удостоено премии «Золотой лев» на международном кинофестивале в Венеции. С того момента мировая общественность с ин­тересом наблюдала за творчеством этого режиссера.

В 1969 г. во внеконкурсной программе Каннского ки­нофестиваля был представлен новый фильм Тарковско­го — знаменитый «Андрей Рублев» (первоначальное на­звание — «Страсти по Андрею»), получивший специальный приз. К сожалению, чиновники от искусства усмотрели в картине какие-то нелицеприятные параллели с современ­ной действительностью. Да и непривычная форма произ­ведения настораживала. Поэтому ленту фактически за­претили к показу: в Союзе было сделано ограниченное количество копий сильно урезанного оригинала, к тому же демонстрировались они крайне редко во второсорт­ных кинотеатрах. А к международному прокату «Андрей Рублев» был разрешен «Совэкспортфильмом» только в 1973 г. Зато партийные лидеры за рубежом явно кичились творением соотечественника, как бы наглядно демонст­рируя лояльность партии к творческим поискам нестан­дартно мыслящего кинорежиссера.

Фильм «Солярис», созданный по мотивам одноимен­ного романа известного польского фантаста Станислава Лема, был снят в 1971 — 1972 гг. и вызвал волну нападок со стороны советской кинокритики в адрес его создателя.

В 1974 г. Тарковский завершил работу над фильмом «Зеркало» — своеобразной автобиографией. Ленту, к со­жалению, ждали долгие годы изоляции от массового зри­теля, к экспорту ее тоже не разрешали.

В 1976 г. Андрей Арсеньевич выступил в роли театраль­ного режиссера, поставив шекспировского «Гамлета» в театре «Ленком». Вторую свою постановку он осуществил значительно позже: это была опера Мусоргского «Борис Годунов», прошедшая в 1983 г. в Лондоне, в театре Ковент-Гарден.

Нападки со стороны критиков не прекращались. Тар­ковскому просто не давали работать: за все время на «Мос­фильме» вышли только пять его картин. Последней лентой, снятой режиссером на родине, стал «Сталкер» (1980 г.), в котором многие усматривают некоторую уступку тогдаш­ней идеологии. В том же году Андрею Арсеньевичу было присуждено звание народного артиста РСФСР и он стал лауреатом итальянской премии «Давид ди Донателло» в но­минации «За вклад в киноискусство».

Но звание только прикрывало несправедливое отноше­ние к Тарковскому со стороны официальных представите­лей «Союзкино». На деле все оставалось по-прежнему: трав­ля критики, урезывание снятого материала «бдительной» цензурой, политические обвинения, отсутствие постоянной работы и хроническое безденежье. А ведь Тарковский был просто честным художником, стремившимся познать загад­ки мира и человека. В 1982 г. Андрею Арсеньевичу предло­жили снять в Италии фильм «Ностальгия». Главную роль в нем сыграл Олег Янковский. Его герой — русский эми­грант, гибнущий от тоски по родине. Фильм был принци­пиально аполитичным, но почему-то вызвал подозрения у идеологов серпа и молота. После того как «Ностальгия» была закончена, Тарковскому предложили еще поработать за границей. Он согласился, а советские официальные орга­ны стали проявлять обеспокоенность слишком затянувшим­ся отсутствием неугодного режиссера. Дескать, хватит ему торчать за рубежом, пора возвращаться в СССР. Но работы на родине ему вообще не предлагали. В 1984 г. Тарковский, обратившийся с просьбой продлить ему пребывание за гра­ницей, получил категорический отказ. Чувство собствен­ного достоинства было у Андрея Арсеньевича, по всей ви­димости, врожденным, и он в ответ заявил, что остается на Западе, поскольку считает, что собственной судьбой дол­жен распоряжаться он сам. Режиссер очень дорожил вре­менем, будто предчувствуя, что его осталось совсем немно­го... Семья, однако, не получила разрешения выехать к нему, и Тарковский остался один. В СССР его сразу же объявили предателем, хотя любому здравомыслящему человеку было ясно, что режиссер никого и ничего не предавал. Но, как и дома, он не сдавался, был бесстрашен и тверд, напоминая сталкера из собственного фильма. Иногда Андрея Арсенье­вича охватывало глухое отчаяние, но он находил в себе силы не малодушничать, не впадать в истерики и не прибегать к алкоголю. Тем не менее, отрыв от родины, друзей и родных тяжело ударил по нему, подорвав окончательно и без того слабое здоровье. В то время в Швеции начались съемки последнего фильма Тарковского — камерной философской притчи «Жертвоприношение». Самочувствие его станови­лось все хуже, и западная общественность поднялась на защиту гения кинематографа.

Потребовалось активное вмешательство иностранных представителей и категорическое гневное требование само­го Франсуа Миттерана для того, чтобы к больному режис­серу разрешили приехать жене и сыну. Тогда же шведские врачи дали заключение о состоянии здоровья Тарковского. Диагноз был страшным: рак. Еще в детстве Андрей Арсе­ньевич болел туберкулезом, с тех пор постоянно кашлял. Стрессы довершили дело. Он стал жаловаться на слабость, а во время монтажа «Жертвоприношения» у него посто­янно держалась невысокая температура, обеспокоившая даже его самого. Правда, он говорил, что смерти не боит­ся и в нее не верит, поскольку в действительности суще­ствуют только страдание и боль. Режиссер отшучивался, что когда столкнется с этим вплотную, ему, возможно, станет страшно и он будет рассуждать иначе. Но... Мне­ния своего он так и не изменил. Его друг, кинооператор Франко Терилли, вспоминал, как Тарковский попросил его немедленно приехать в декабре 1985 г. к нему во Фло­ренцию и при встрече рассказал, что у него рак, но сам он этого не боится. Хотя врачи предупредили, что жить Андрею Арсеньевичу осталось совсем немного.

В то время Тарковские находились в сложном матери­альном положении, поскольку у режиссера не было меди­цинской страховки, деньги за последний фильм еще не были получены, а одно обследование сканером стоило 16 тыс. франков. Сам же курс лечения требовал еще 40 тыс.

Из безнадежной ситуации Андрея вытащила Марина Влади: узнав о страшном диагнозе, она не задумываясь выписала чек на необходимую сумму. Позднее ее муж, профессор Леон Шварценберг, стал лечащим врачом Ан­дрея Арсеньевича. Пройдя курс лечения, больной почув­ствовал себя значительно лучше, и 11 июля 1986 г. поки­нул клинику. Но Марина Влади не выпустила его из-под своей опеки, поселив Тарковских у себя. Режиссер даже смог продолжить работу над монтажом ленты, но вскоре решил уехать в ФРГ, чтобы лечиться в модной клинике. Влади не раз говорила, что он поступил так, последовав совету «не очень умного друга». Но надежды Андрея Ар­сеньевича не оправдались. Его уже не могла спасти даже самая престижная клиника. Он вернулся в Париж, где прошли последние месяцы его жизни. Режиссер сохранял уверенность в том, что он все равно выздоровеет, особен­но воспрянув духом после того, как во Францию приехал  его сын. Тарковский работал до последнего момента, а книг. «Запечатленное время» вообще завершил за девять дне. до смерти. Несколько дней он принимал морфий для обе:- боливания, но при этом сознание его оставалось совер­шенно незамутненным, он не лишался своей собраннос­ти. За 10 дней до смерти он прислал Терилли листок, на котором были нарисованы бокал и роза, а вскоре по теле­фону он простился со своим другом. До последнего часа Андрей Арсеньевич был в полном сознании. 29 декабря 1986 г. он позвонил жене, просил ее приехать. При встре­че шутил, смеялся, очень боялся, что Лариса уйдет. Они расстались, когда пришла ночная сиделка: жена Тарков­ского практически не спала предыдущие три месяца, каж­дые три часа подавая мужу лекарства, так что ей просто необходим был отдых. Она даже не представляла себе, что говорила с Андреем последний раз в жизни...

Тарковский умер в тот же день. Его отпевали в Свято- Александро-Невском соборе, во двор которого пришли сотни людей. На церковных ступенях Мстислав Ростро­пович играл возвышенно-строгую «Сарабанду» Баха. По­следнее пристанище Андрей Арсеньевич обрел на русском кладбише Сен-Женевьев-де-Буа. Он часто говорил, что в творчестве ему помогает сам Бог. Поэтому над его моги­лой была установлена плита с надписью: «Человеку, ко­торый увидел Ангела». Итог жизни знаменитого режиссе­ра можно подвести стихами его отца:

Я — свеча. Я сгорел на пиру. Соберите мой воск поутру, И подскажет вам эта страница, Как вам плакать и чем вам гордиться.

Источник. 500 знаменитых людей планеты.