Французский поэт. Книга стихов «Цветы зла»; поэтический сборник «Обломки»; «Стихотворения в прозе»; статьи об изобразительном искусстве; статьи о творчестве Э. По и переводы его произведений.

Наверное, нет в мировой поэзии поэта более трагиче­ски-саркастического, чем Бодлер. В нем был заложен та­кой динамит бунта, вызова и протеста, что эхо взрыва до сих пор слышится в каждой строчке. Если он что-то об­личал, то до полного уничтожения, если страдал, то так, что ничего другого не оставалось, как покончить с собой. А если смеялся, то каким-то нечеловеческим смехом. И при всем этом Бодлер был одним из величайших гума­нистов и лириков XIX в., воспевшим «цветы зла», чтобы из них проросли цветы добра и человечности.

Шарль Бодлер был родом из семьи интеллигентной и образо­ванной. Получил хорошее воспи­тание в лицеях Лиона и Парижа. Отказавшись от административ­ной карьеры, он объявил родите­лям, что хочет стать писателем, но на семейном совете было ре­шено отправить его с деловой миссией по заокеанским колони­ям Франции. Это путешествие лишь помогло Бодлеру укрепить­ся в своем настоящем призвании.

После годичного плавания двадцатилетний Бодлер воз­вратился в Париж, где сразу же вошел в круг романтиче­ски настроенной молодежи, увлеченной произведениями французских поэтов и публицистов. Творческая вольница привила Бодлеру вкус к дерзким речам, эпатажу и мисти­фикациям. Врожденный артистизм натуры, эксцентрич­ность только добавляли куражу этому неуемному в своих притязаниях молодому человеку, что много позже послу­жило благодатной почвой для всевозможных легенд и до­мыслов.

До стихов дело еще не доходило, хотя что-то Бодлер, конечно же, читал своим товарищам. Пока же, помимо внешних проявлений, шла серьезная внутренняя работа. Бодлер прилежно штудировал поэтов XVII в., гуманистов эпохи Просвещения, параллельно осваивал эстетику жи­вописи и приучал себя к строгой дисциплине творчества.

Первые пробы пера состоялись на журнальной ниве. Бодлер опубликовал несколько статей о живописи, в ко­торых ставил рядом современных художников-романти­ков и живописцев времен Французской революции.

В 23 года Бодлеру пришлось пережить серьезную ду­шевную драму. В 1844 г. мать и отчим — генерал Опик — добились через суд права опеки над будущим поэтом. Отныне и до конца жизни он не имел возможности рас­поряжаться собственными деньгами. Решение суда поста­вило молодого Бодлера в унизительное положение и усу­губило его моральные и физические страдания. Госпожа Опик и нотариус морили поэта голодом даже тогда, когда он стал знаменитым, вплоть до паралича и смерти.

В первые дни революции 1848 г. Бодлер вместе с друзья­ми основал газету «Общественное спасение», а немногим позже вошел в состав редакции газеты «Национальный три­бун». Когда демократы предали восставших рабочих, поэт, рискуя собственной жизнью, вышел на баррикады. Один из друзей, видевший Бодлера во время Июньского восстания, говорил, что «поэт был отважен и готов принять смерть».

В начале 1850-х годов Бодлер приступил к реализации главного труда своей жизни, — сборника стихов, который впоследствии вышел под шокирующим для нравов того времени названием «Цветы зла». Его подсказал Бодлеру один из друзей, писатель Ипполит Бабу. Бодлер считал такое название наиболее точным и грозным «портретом эпохи», когда любые цветы не бывают эталоном красоты и нежности, они олицетворяют только зло. Впрочем, пер­воначально поэт предполагал дать этому сборнику дру­гое, не менее вызывающее название — «Лесбиянки».

Приступая к работе, Бодлер намеревался ограничиться небольшой книжкой, которую задумал еще в юности. Но по мере написания стихов план расширялся, книга стано­вилась масштабнее, ее тональность резко обострялась. Здесь сказались и разочарование Бодлера глухими годами реак­ции, и ненависть ко всему мелкобуржуазному, мещанско­му, и крушение надежд на лучшее будущее Франции. Имен­но в этот период Бодлер написал самые пессимистические статьи и стихи, в которых высказывался о трагедии твор­ческой личности, о недостижимости идеала.

Цветы и зло, несовместимые в природе, соединились у Бодлера в причудливом сплетении реальных и фантасти­ческих образов. Гневные интонации, тоска и горечь пере­межались с несбыточными надеждами и мечтаниями.

Поэт выделил в книге несколько разделов, централь­ный из которых получил название «Сплин и идеал». Анг­лийское слово «Sрlееп» в данном контексте звучит как меланхолия, тоска по исчезнувшей красоте, а еще шире — как мировая скорбь. Именно она открывает, по замыслу поэта, путь к эгоизму, порокам, лицемерию.

«Идеал» же обозначал у Бодлера не только эстетиче­скую категорию, но и поэзию, творчество, которое про­тивостоит сплину.

Стихотворение «Маяки», в котором Бодлер давал оцен­ку великим художникам прошлого, прямо указывало на то, что искусство призвано выражать и передавать из века в век все великие ценности, отражать явления духа, сви­детельствующие о достоинстве человека.

И свидетельства, Боже, нет высшего в мире.

Что достоинство смертного мы отстоим,

Чем прибой, что в веках нарастает все шире,

Разбиваясь об Вечность пред ликом Твоим.

Картины, изображенные в стихах поэта, потрясают си­лой страсти. Порой пред ним предстают кошмарные виде­ния, от которых невозможно освободиться, его терзает не­нависть, разлитый в обществе эгоизм, иссушающий сердце. Участь поэта, по Бодлеру, печальна и трагична имен­но в силу его миссии на земле. Это ощущение явственно передано в концовке одного из самых известных его сти­хотворений «Альбатрос»:

Так, Поэт, ты паришь под грозой, в урагане,

Недоступный для стрел, непокорный судьбе,

Но ходить по земле среди свиста и брани

Исполинские крылья мешают тебе.

На пути к достижению идеала у поэта множество пре­град. Это и характер искусства нового времени, и необхо­димость ради заработка продавать свой талант, внутрен­няя опустошенность, разочарование жизнью. У больной Музы родятся и болезненные цветы.

Бодлера всю жизнь преследовали опасения, что ему не удастся выполнить свой художнический долг. Эти опасе­ния вызывались не только личными мотивами, болезнью и нищетой. Враждебна была к нему и официальная кри­тика, преследовавшая поэта во все периоды его творче­ства. Впрочем, это не мешало ему писать с подлинным вдохновением, страстью, болью и убежденностью в своей правоте. Тем более, что философской, нравственной и со­циальной тематикой «Цветы зла» не ограничивались. Уже с XXII стиха цикла «Идеал и сплин» начинается раздел, посвященный возлюбленной поэта Жанне Дюваль. Отно­шения с этой женщиной складывались у Бодлера непрос­то. Жанна была, как говорили в те времена, «дамой полу­света», ее не жаловали в порядочном обществе. Но Бодлер искренне привязался к ней, считая себя в ответе за ее судьбу. Сама же возлюбленная поэта была равнодушна к его стихам и к творчеству вообще.

И все же любовная лирика не случайно появилась в «Цветах зла». Любовь — это остров отрады, то, что мо­жет спасти красоту. Любовь возвышает, она пробуждает духовные устремления. В стихотворении «Sed поп satiata» начало звучит возвышенно и страстно:

Кто изваял тебя из темноты ночной,

Какой туземный Фауст, исчадие саванны?

Ты пахнешь мускусом и табаком Гаваны,

Полуночи дитя, мой идол роковой.

Но Бодлер не был бы Бодлером, если бы он воспевал только идиллию любви. Заключительные строки этого стихотворения звучат как приговор и себе, и своей воз­любленной:

Семижды заключив тебя в свои объятья!

Не Прозерпина я, чтоб испытать проклятье,

Сгорать с тобой дотла в аду твоих простынь!

Здесь уже в тему любви вплетается тема смерти, что вызывало наибольшие нарекания у критиков. И было из-за чего возмущаться. Самое скандальное стихотворение поэта имело название «Падаль». В нем Бодлер говорил о бренно­сти всего, что нас окружает, в том числе и о бренности идеала, который люди называют женской красотой.

Второй цикл любовной лирики относится к периоду увлечения Бодлера мадам Сабатье. Если по отношению к Жанне Дюваль Бодлер употреблял слово «сплин», то мадам Сабатье, в салоне которой в 1850-е годы собирались худож­ники и писатели, для него идеал, светлый кумир, божество:

Когда в ней равно все пленяет,

Сравненья отступают прочь,

Она, как утро, озаряет,

И утешительна, как ночь.

Последние годы Бодлера были окрашены еще большим трагизмом, в том числе и по причине все усиливающейся травли поэта и судебной расправы над ним. Власти вменяли ему в вину безнравственность, «наводнение печати нечис­тотами беспутства», «грубый и оскорбляющий стыдливость реализм». Бодлер был приговорен к огромному штрафу, что фактически обрекало на уничтожение не распроданный ти­раж «Цветов зла» и угрожало поэту и издателям разорением.

На защиту Бодлера встали видные литераторы — Фло­бер, Дюпон, Дельво, Гюго. Безусловно, поэту это прибав­ляло сил, но, увы, не снимало чувства горечи и потерян­ности. В этот трудный для него период он, кроме статей об искусстве и политике, писал новые стихи для книги «Цветы зла» и «Стихотворения в прозе».

Больной, измученный, поносимый властями поэт пе­реехал в Бельгию, где провел самые ужасные дни — в ни­щете и забвении.

Как вспоминал современник Бодлера Эжен Крепе: «В воз­расте сорока трех лет Бодлер казался старцем и являл живой образ мятежного отчаяния. Лоб еще величественно выдает­ся из-под густых и длинных волос, в которых угадывается седина, но какая душераздирающая тоска в темных глазах, какой в них к тому же упорный вызов!.. Поистине это лик отверженного, принявшего на себя все грехи этого мира».

В итоге Бодлера разбил паралич, он лишился речи, и лишь на короткое время к нему изредка возвращалось ясное сознание. 31 августа 1867 г. в возрасте 46 лет Шарль Бодлер скончался.

За прошедшие годы отношение к Бодлеру изменилось кардинально. Сегодня Бодлер признанный классик не только французской, но и мировой поэзии. Поэт, опи­савший пороки и уродства общества во всех их проявле­ниях, лишь оттенил нетленные ценности бытия — красо­ту и божественность земного мира.

Источник. 500 знаменитых людей планеты.